Рамсес Великий

Рано утром хозяин постоялого двора бесцеремонно растолкал Рибби и на грубом хеттском наречии внутренних горных областей империи, который не очень хорошо понимал египтянин, учивший в Финикии литературный хеттский язык, объяснил, что его дожидаются в общем зале царские слуги. Встревоженный Риб-адди вышел. В круглом очаге в центре просторной комнаты горел никогда не затухающий огонь. Синеватый столб дыма уходил в квадратное окно, прорубленное прямо в крыше. В окно было видно синее холодное небо. Косые утренние солнечные лучи скупо проникали в центр залы. Над очагом на бронзовом треножнике высился вместительный закопчённый котёл, где варилась утренняя бобовая похлёбка. Ароматный запах разносился вокруг, будя приезжих купцов и погонщиков, спавших на звериных шкурах прямо на обмазанном глиной полу. Рядом стояла низенькая грузная женщина в коричневой тунике и чёрном платке, из-под которого выбивались курчавые жёсткие чёрные волосы, в ушах блестели массивные медные кольца. Женщина своими сильными, голыми по локоть и волосатыми, как у мужчины, руками рубила на деревянном чурбаке небольшим топориком только что освежёванную небольшую тушку ягнёнка и бросала в кипящую с серо-белым наваром воду сочащиеся кровью куски мяса с нежными розовыми костями.

Рядом стояли в длиннополых чёрных шерстяных одеяниях два хеттских воина, очень похожие на баранов. На их плохо выбритых смуглых физиономиях играли широкие тупо-скабрёзные улыбки. Оба что-то говорили поварихе густыми, гортанными голосами, похоже не совсем приличное. Женщина в ответ прыскала со смеху и грозила охальникам бронзовым топориком, с которого капали крупные капли крови. Зубы воинов, их крупные влажные глаза и серебряные украшения на бараньих шапках задорно поблескивали в неровном свете пламени.

— А ну хватит скалиться, делом лучше займись! — зло и ревниво толкнул локтем свою жену хозяин гостиницы. — Вот прибывший вчера с караваном финикийский купец, — бесцеремонно показал он пальцем на подошедшего Риб-адди, у которого пронеслось в голове, что как бы ему вскоре не оказаться в положении этого ягнёнка, порубленного для похлёбки.

— Наш повелитель хочет немедленно тебя видеть, — улыбаясь проговорил один из хеттских воинов, обращаясь к купцу. — Пойдём, — бесцеремонно схватил он за плечо молодого человека, одетого по-дорожному скромно в серую шерстяную тунику.

Рибби оттолкнул заросшую чёрной шерстью руку и проговорил с достоинством по-хеттски, язык он выучил ещё в Финикии, а за время длительной поездки значительно усовершенствовал:

— Я сейчас приведу себя в порядок, достойно оденусь для этого случая и возьму подарки для царя. А вы меня подождите здесь.

— Ну, вот ещё чего удумал, купчишка паршивый. Будем мы тебя здесь дожидаться. А ну пошёл, тебе говорят, в чём есть. Тоже мне, господин нашёлся, разодеваться он будет.

Риб-адди махнул рукой, отступая на шаг назад, и перед слугами царя появились двое высоких с широченными плечами воинов с секирами в руках. Вид одного из них особенно впечатлил хеттов. Это был чёрный нубиец с медной серьгой в носу. Хетты схватились за короткие мечи, которые были заткнуты у них за широкий кожаный пояс на спине, но опустили руки, когда почувствовали остриё копий у себя между лопаток. Их обступила многочисленная, отлично вооружённая свита купца.

— Подождите, пожалуйста, ещё немного, — проговорил мягким голосом Риб-адди улыбаясь. — Мои слуги составят вам компанию, чтобы вы не скучали. И запомните на будущее, я не просто купец, а родственник царя Сидона. Пока я жив, никто не смеет разговаривать со мной неуважительно, если он, конечно, не горит большим желанием остаться без головы, — молодой человек выразительно посмотрел на острое, широкое лезвие секиры в руках мрачного чёрного нубийца и быстро вышел из общей залы постоялого двора.

Вскоре наряженный в дорогие пурпурные одеяния с золотой вышивкой по краям, исполненной лучшими сидонскими мастерицами, высоко ценившимися за своё искусство во всех странах Востока, Риб-адди в сопровождении многочисленных слуг, так же разодетых и с дорогим оружием в руках, не спеша и с достоинством шагал по кривым, тесным улочкам Хаттусы. Впереди шли двое хеттских воинов и, громко ругаясь, расталкивали бесцеремонно любопытную толпу. Они вымещали своё зло на подвернувшихся под руку простых горожанах, уже давно привыкших к хамству и грубости царских приспешников.

4