Ранчо

Часы уже показывали семь вечера, и отдыхающих, как обычно, накормили ужином. Таня и Зоя успели подкрепиться в том же зале в компании пожарных-добровольцев и не испытывали голода. Тем не менее они посидели с Хартли и Мэри Стюарт, вспоминая в подробностях недавнее происшествие. В свой дом они еще не заглядывали. Зоя сдавала не пригодившиеся на пожаре санитарные принадлежности, Таня ей помогала. Пожар скрепил всех добровольцев узами товарищества, и Зоя призналась, что теперь Гордон вызывает у нее еще большее одобрение.

Ко времени их возвращения в дом пожар на горе окончательно захлебнулся. Об этом сообщили в новостях, и это известие быстро облетело ранчо. Таня приняла душ, потом целый час нежилась в джакузи. Не успела она вылезти и вытереться огромным полотенцем, как в окно постучали. Она отдернула штору и увидела покрытую копотью физиономию со следами от очков. Если бы не стекло, она бы тут же заключила его в объятия. Мэри Стюарт и Зоя уже легли: для обеих предыдущая ночь выдалась бессонной, и они засыпали на ходу. Таня тоже умирала от усталости, но желание быть с Гордоном пересилило сонливость. Зря, что ли, она яростно боролась с запахом дыма, пропитавшим ее кожу и волосы? Она снова стала розовой, чистенькой, от нее исходил приятный аромат духов.

Он поманил ее к себе, так как не мог больше ждать ни минуты от усталости. Но она все равно сделала ему жест потерпеть и бросилась к двери. Немного раньше ее посетила блестящая идея, и она выключила свет снаружи и в гостиной, чтобы их никто не увидел.

– Идем! – поторопил он ее.

– Лучше сам зайди. Не бойся, никто не узнает. Все спят. Даже если кто-то и увидит, мы вполне можем отговориться, что делимся впечатлениями о пожаре.

За истекшие сутки он привык к сюрпризам, поэтому колебался недолго. Проскользнув в гостиную, он осторожно прикрыл за собой дверь. Все шторы были задернуты. Она пригласила его к себе в спальню.

– Что ты придумала? – испуганно спросил он. – Мне нельзя здесь ночевать.

– Предлагаю тебе побаловаться джакузи, – сказала она. – Вон как ты вымотался! Давай! Если после ванны ты захочешь уйти, я уйду с тобой.

Он знал, что, раздевшись, никуда не захочет тащиться, но спорить не стал, не имея сил даже на пререкания. Перегон лошадей в загон окончательно его доконал.

Она сама включила воду и помогла ему стянуть одежду. Он был сейчас как малое дитя и радостно принимал помощь. Когда залез в ванну, она включила струи, и он зажмурился. Казалось, Гордон умер и попал в рай. Почувствовав, что засыпает, он заставил себя открыть глаза и устремил на нее полный признательности: взгляд.

– Невероятно, Танни!

Она умолчала, что привыкла к большей роскоши, – роскошь его не интересовала. Она просто позволила ему отлежаться. Пока он блаженствовал, вымыла ему голову. Лучшего подарка она и не могла бы ему преподнести и радовалась, что настояла на его приходе.

Он провел в ванне не меньше часа. Потом поднял на Таню глаза. Он очень хотел спать, но сейчас определенно воспрянул.

– Желаешь присоединиться? – пригласил он.

Таня засмеялась. Она не могла поверить, что он способен даже помыслить о таких вещах после подобного испытания. Но стоило залезть к нему в ванну, как ей стало ясно, что у него на уме далеко не только сон.

– Невероятно! Час назад я была готова тебя похоронить.

– Я уже воскрес. Во всяком случае, частично. – Он был в отличной форме, и они занимались любовью прямо в джакузи.

Выбрались оттуда только после полуночи. Они долго пробыли в воде, Таня даже пожаловалась, что чувствует себя как размокшая виноградина.

– Не знаю, что ты чувствуешь, но вид у тебя что надо. – Он ласково погладил ей ягодицы.

Она обернулась:

– Хочешь вернуться к себе или остаться здесь?

Он ответил не сразу – знал, что ведет себя неразумно, но ничего не мог с собой поделать. В кои-то веки можно испытать судьбу.

– Остаться. Возможно, мне придется об этом пожалеть, особенно если ты не выпихнешь меня примерно в половине шестого. Это очень важно!

– Выпихну! – пообещала она.

– Гляди! А сейчас я все равно не доплелся бы до своей конуры. – По правде говоря, ему и не хотелось туда плестись.

Они расположились на ее огромной кровати, и он признался, что незнаком с такой роскошью. Простыни были образном свежести и чистоты. Ее тело поражало гладкостью, пахло мылом и духами, даже волосы были совершенно чисты, словно в них и не было недавно гари. Он почувствовал себя избалованным ребенком и уснул еще до того, как Таня выключила свет.

Всю ночь он прижимал ее к себе. В пять двадцать она ласково разбудила его, как обещала. Ее собственному пробуждению помог будильник.

– Знал бы ты, как мне не хочется тебя будить! – прошептала она ему на ухо. Он перевернулся на другой бок и обнял ее. Даже во сне он был с ней нежен. Его невозможно не любить. – Пора вставать.

– Никогда больше не встану, – пробормотал он, не открывая глаз. – Ведь я умер и вознесся в рай.

– Вместе со мной. Но в раю тоже есть дела. Вставай, соня!