Ранчо «Неизвестность»

Еще раз укусив, тот пригнулся, подлез под мои руки и сел на скамью как раз между ними. Он взял меня за бедра, а я, оставаясь привязанным к поручням, расставил ноги, чтобы оседлать его. Лавинг рывком опустил меня к себе на колени; глаза с вожделением шарили по моему телу, пальцы блуждали по груди.

- У тебя на лице написана куча вопросов, - произнес он наконец. – Давай, я хочу послушать.

Черт его подери. Опять эти разговоры.

- Вопросов не так уж много, как и того, что мне непонятно, - сказал я. - Например, я не разберусь, то ты весь из себя правильный, то, как теперь, настоящий извращенный ублюдок с сумкой, доверху набитой игрушками и мечтающий запихать ко мне в задницу свой кулак.

Он выглядел почти разочарованным:

- Правда? Тебя так мучит, почему я могу быть и тем и другим? – Его тон безошибочно говорил мне, что он ожидал чего-нибудь поинтереснее.

- Я не совсем это имел в виду, - поспешно возразил я. – То есть, я хочу сказать, что иногда ты создаешь впечатление настоящей невинности. А потом вдруг становишься полной противоположностью. - Я понял, что на самом деле не изменил смысл сказанного. – Ладно, забудь.

Его руки продолжали гладить мою кожу, словно невзначай задевая соски.

- Это одна из причин, по которой я больше не стремился преподавать. А хотел заняться чем-то вроде ранчо, где не нужно подстраиваться под общественные нормы. - Он рассеянно сжал пальцами сосок. – Впрочем, может, я просто неправильно тебя понял. Может, во мне сохранилось слишком много от прошлого. Раньше ведь я очень упорно работал над тем, чтобы никто ничего не заподозрил о моей темной, как я тогда думал, стороне. Я настолько прочно свыкся со своей ролью, что сам частенько себя обманывал. Для меня секс с парнями всегда был жестким, даже в фантазиях. С женой я занимался любовью, как с хрупкой вазой, а в мечтах вжимал в постель мужское тело, впивался ногтями в его плоть, вбиваясь в него членом. Это помогало мне верить, что желать мужчину неправильно и у меня в голове просто выверт.

Мысль о его уязвимости, даже в прошлом, неприятно кольнула.

- Ты все делал правильно, - сказал я. – Да, ты временами бываешь груб и слегка повернут, но в хорошем смысле. Твои игры никогда не переходят черту безопасности. В них можно свободно отпустить себя.

Его глаза потемнели, губы дернулись в улыбке:

- Спасибо. - Руки плавно скользнули вниз вдоль моих боков. – Значит, ты считаешь меня извращенцем?

- Угу, - подтвердил я и слегка потерся об него. Тот резко ущипнул мой сосок, заставив задохнуться.

- Извини. Не расслышал. - Он сжимал пальцы с каждой секундой все сильнее.

Я пытался отдышаться, пока не смог ответить:

- Да, сэр.

Давление чуть ослабло. Свободной рукой Лавинг нежно огладил изгиб моей задницы:

- Поцелуй меня, мальчик.

Я подался вперед и мазнул губами по его губам, но пальцы, теребившие сосок, начали сжиматься снова так, что я охнул и тут же приоткрыл рот, позволив чужому языку проникнуть внутрь. Властные, глубокие, эти поцелуи делали меня мягким и гибким. Еще совсем немного, и я дотянулся бы до Лавинга, но мне и так было чудесно. Наши налитые члены терлись друг о друга, и я жалел, что со связанными руками не могу обхватить их ладонью. А вода лишь добавляла сексуальности, плескаясь вокруг нас, покрывая пеной грудь. Бедрами я ощущал, как волосы на ногах Трэвиса щекочут и покалывают кожу.

Он изменил угол поцелуя и каким-то образом превратил его в нечто совершенно невообразимое, как умеет только он - с широко раскрытым ртом, с губами и языком, – не нахожу слов для описания, но это было жарко. Наши рты неистово набрасывались друг на друга, языки высовывались, переплетаясь в бешенном танце. Губы вообще не смыкались, дыхание тоже смешивалось, и все это в горячей воде и клубах пара. Я чувствовал, что вот-вот воспламенюсь.

Лавинг разорвал поцелуй и прикусил мочку моего уха. Потом, поднырнув под рукой, со всплеском шлепнул меня по заднице, встал и отошел, преспокойно начав рыться в своей сумке.

Я поднялся из воды, чтобы хоть немного остудить тело. Мне пришло в голову, что нам не следовало так резвиться в горячей воде, хотя, по правде сказать, Лавинг не подогревал джакузи до такой степени, как некоторые на моей памяти. Я подергал запястья, проверяя узлы на крепость. Да, из таких без посторонней помощи не выпутаться. Стоило об этом подумать, как по спине пробежала холодная дрожь: если бы на месте Трэвиса был кто-то другой…

Я потряс головой, отгоняя страшную мысль. Про себя я продолжал попытки снова называть его «Лавинг», но бестолку. Он уже прочно укоренился в мозгу как Трэвис - человек, который в момент моего душевного раздрая взял меня с собой на родео, оттрахал так, что я забыл обо всем на свете, потом заставил выговорить его имя, предложил открыть кредит в магазине, привязал меня к джакузи и зацеловал до изнеможения. И я хотел, хотел произнести это имя прямо сейчас, хотел… хотел…