Ранчо у моста Лиан

Однако, этот люд с дикими своеобразными нравами, не терпящий ни какого стеснения или ограничения своей свободы, честен по своему, и не смотря на свою дикость и грубость, не лишен чувства прекрасного и доброты, — и только в крайних случаях сближается с бандитами и другими отщепенцами человеческого общества, укрывающими под гостеприимным кровом их громадного зеленого шатра.

Тут и там, среди глухого леса, на какой-нибудь красивой полянке, можно видеть пятнадцать, двадцать jacales, т. е. шалашей или хижинок, причудливо разбросанных по берегу реки или ручья. Это так называемая охотничья деревня или, pueblo; единственная власть которую здесь признают, это местный священник и алькад. Человеку невозможно жить одному, ему необходимо сообщество таких же людей для обмена чувствами и мыслями и для того, чтобы создать себе семью.

Жители этих пуэбло бедны, но гостеприимны, и в их хижинах можно спокойно спать при открытых дверях, хотя бы у вас были мешки наполненные золотом.

Вследствие какого-то безмолвного соглашения, бандиты, укрывающиеся в этих лесах, никогда не подходят к пуэбло, они знают, что если только посмеют нарушить это правило, то меткая пуля кого-нибудь из охотников тотчас же напомнит им о том, что здесь им делать нечего. Зная это, охотники и бандиты живут в мире, или вернее, редко приходят в столкновение между собой.

Сан-Блаз, построенный на острове, лежащем в самом устье Рио-Гранде де Сант-Яго, был в то время, о котором теперь идет речь, самым оживленным портовым городом Мексики со стороны Тихого океана. Здесь собирались тогда испанские галионы для нагрузки золотом, другими ценными металлами этой богатой страны, преимущественно провинций, расположенных по прибрежью Тихого океана. Отсюда эти суда следовали со своим ценным грузом сперва в Гваякиль, а оттуда в Каллао. В то время Сан-Блаз был богатым и цветущим городом, в котором торговцы быстро богатели и наживали громадные состояния. Теперь уже совсем не то: благодаря открытию нового порта Гваймас, свободной торговле, установленной декретом либерального мексиканского правительства, а быть может, из-за крайне вредного для здоровья климата Сан-Блаз, город этот совершенно утратил все свое прежнее значение. Даже в былое время, с наступлением дождливого сезона, все зажиточное население города переселялось в Тепик, прелестный городок, утопавший в рощах апельсинов, гранат и флорипондиосов — перуанского дурмана — в цвету.

Расстояние между двумя этими городами не превышает 18 или 20 миль, но наибольшая часть пути пролегает через остатки громадных девственных лесов, о которых мы уже говорили. Отдельные лесные красавцы, выступая вперед, стараются запустить свои корни в самые пески океанского прибрежья.

И вот, приблизительно на половине пути между Тепиком и Сан-Блазом, по правую сторону, если ехать из Тепика, находится, или же находилась лет тридцать пять тому назад, большая группа скал, а на вершине самой высокой скалы возвышался громадный чугунный крест, осененный двумя гигантскими латаниями, под тенью которых мог приютится и отдохнуть усталый путник.

У самого подножья креста, последнего памятника испанского владычества в этой стране, начиналась узенькая и почти незаметная тропинка, которая потом, впрочем, расширялась, так что по ней могли проехать два всадника рядом, и уходила вглубь темной чащи леса, в самые заповедные тайники зеленого шатра.

Делая бесчисленные повороты и извиваясь во все стороны в продолжении более часа пути, постепенно суживаясь до того, что превращалась прямо в звериную тропу, дорога эта, наконец, разветвлялась. Одна тропа уходила в вглубь леса и под конец совершенно терялась в непроходимой чаще, тогда как другая ветвь вела к широкой, светлой реке, через которую был настлан мост на перекинутых с одного берега на другой деревьях, засыпанных слоем сбитой земли и листвы.

По ту сторону реки, саженях в десяти от моста, среди леса, открывалась неожиданно, большая и широкая полянка, на которой в живописном беспорядке было разбросано до тридцати хижин, построенных из древесных ветвей, переплетенных между собою, и смазанных жидкой глиной, смешанной с рубленной соломой, и выбеленных известью, под кровлями из досок, крытых густым слоем листвы.

В центе этого живописного пуэбло виднелось строение лучшей постройки и более внушительных размеров, чем все остальные, с маленькой колокольней и двухстворчатой входною дверью, обе половинки которой были украшены изображением креста. То была церковь пуэбло, трогательная в своей простоте и скромности среди окружающей ее величественной природы.

Деревенька или селение это, название которого не известно даже самим мексиканцам, именуется pueblecito de Palo-Mulatos, т. е. поселок Пало-Мулатос. Во время описываемых событий, в поселке насчитывалось до 350 жителей, все охотников или контрабандистов.