Рандеву

— Проезжаем Бордо, — сказал он.

— Проезжаем Бордо, — повторила я.

— Тогда вы будете здесь не раньше, чем через час. Забрать детей тебе, конечно, не удастся?

Это был риторический вопрос. Школа закрывалась в половине пятого. Мы не успевали ни при каком раскладе.

— Ты можешь взять машину у парней и съездить в школу? — наконец включилась я.

Раздражение в голосе Эрика нарастало.

— Хорошо. Мы все равно ничего не можем делать без фитингов.

Я почти слышала его мысли на другом конце линии. На фоне скрежета и стука.

— Впрочем, здесь и других дел достаточно. Мы продолжим завтра. Ты осторожно едешь?

— Да, все в порядке.

— Ну пока.

И Эрик отключился.

Я так и осталась с телефоном, зажатым в руке, уставившись прямо перед собой.

— Эрик? — спросил Мишель.

Я кивнула.

Казалось, это его ничуть не смутило.

Меня затрясло. Вдруг стало холодно. Я только сию минуту осознала ситуацию. И не просто осознала. Паника усилилась, а с нею и дрожь. Единственное, чего мне сейчас хотелось, это как можно скорее обсохнуть. А еще — стереть с себя все следы. Все следы того, что я только что сделала, чему позволила произойти. Я не могла показаться на глаза ни Эрику, ни Изабелле, ни Бастиану, никому, в одежде, которая была на мне, все еще влажной, прилипшей к телу.

— Нам надо высушиться, — сказала я. — Мы не можем вернуться в таком виде.

— Почему?

— Как почему? Как это можно объяснить?

Я подняла руку, чтобы показать. Хлопок прилип к моей коже.

— Мы насквозь мокрые. Разве так можно вымокнуть, пробежав от ресторана до машины?

Так бывает лишь после прогулки вдвоем по пустынному пляжу, когда идет проливной дождь, да и то потому, что вы, упиваясь счастьем, его не заметили. В таком случае можно так вымокнуть. Эрик это увидит. И любой другой человек тоже увидит. Они будут смотреть на тебя, на твою одежду, на мокрые волосы, вдыхать соленый морской воздух, которым пахнешь ты, он, и все поймут. Образы, которые ты спрятала у себя в голове, прокрутятся, как кадры фильма, ясно и отчетливо видимые каждому, кто на вас посмотрит.

Он приподнял плечо. Это был характерный для него жест, ведь обычно все пожимают обоими плечами. Он — одним.

— Мы высохнем, пока доберемся до дома.

— Нет! — я возразила очень резко. — Я так не хочу!

Он закурил и нехотя сказал:

— Можно заехать в Либурн. Там живет одна моя знакомая. У нее есть сушилка.

Мысль, чтобы, промокнув до нитки, поехать вместе с Мишелем к женщине, у которой есть сушильная машина, извиняться перед кем-то, кого я совсем не знаю, раздеваться в незнакомом доме и ждать, пока хозяйка высушит мою одежду, показалась мне сюрреалистической.

Все последние часы казались мне абсолютно сюрреалистическими.

Я отбросила назад мокрые волосы и услышала собственный голос:

— Либурн так Либурн. Отлично! Поехали.

Знакомую Мишеля звали Жанетта. Она была моего возраста или чуть старше. Приветливое, дружелюбное лицо, густые темно-каштановые вьющиеся волосы, которые она убирала под широкую повязку. У Жанетты оказалась соблазнительная фигура с широкими бедрами, а вообще-то она походила на цыганку. Во всяком случае, непрерывно курила. И, пожалуй, пила тоже. Под столом в гостиной стояли три пустые винные бутылки. Ее дом вплотную примыкал к узкому тротуару. Каждый грузовик, проезжавший мимо, вызывал вибрацию, заставлявшую плясать чашки на столе.

Определенно, у Жанетты была тяжелая жизнь.

Она вела себя так, будто это в порядке вещей — вымокший под дождем Мишель, появившийся на ее пороге с чужой женщиной. Нельзя ли здесь обсушиться?

Боже мой, как неловко я себя чувствовала в слишком широком халате и розовых шлепанцах! Именно в таком виде я пила чай на диване у Жанетты.

Мишель сидел рядом, играя с собакой хозяйки. Это был молодой пес, неуклюжий и шаловливый, по виду — лайка[24], один глаз — голубой.

Жанетту собака забавляла гораздо меньше, чем Мишеля. Мне пришлось выслушать ее жалобы на псину, у которой, по ее мнению, было слишком много энергии. Она сделала неверный выбор, надо бы завести пуделя, но этот щенок так умильно смотрел на нее, сидя за витриной зоомагазина, что она не смогла пройти мимо.

— Со мной всегда так, — сказала Жанетта с извиняющейся улыбкой. — Мне стало его жалко. Я не смогла сказать «нет».

Она погасила окурок в пепельнице и засунула пачку сигарет между цветочным горшком и фигурками кошек.

Пес улегся к Мишелю на колени, широко расставив задние лапы, потом перевернулся, дотянулся до его шеи, положил лапы на плечи и с восторгом лизнул его в щеку. Пушистый серый хвост весело мотался туда-сюда.