Рандеву с покойником

– Извините, Николай Ефремович, но в шесть у вас выступление в молодежном клубе, уже звонили, сказали, что вас ждут, вы обещали приехать.

– Мало ли что я обещал, – проворчал он.

– Так мы поедем? – настаивал на конкретном ответе помощник.

– Ты не видишь, я занят?

Помощник убрался, плотно закрыв дверь. Заигрывать с молодежью подсказала Зиночка. Великовозрастных болванов в городе много, их надо приласкать хотя бы словом, чтобы глас народа «хотим Сабельникова» звучал внушительно. Это настроит рабочий и пенсионный электорат на дружественную волну. Люди внушаемы. Им постоянно надо внушать, что лучше нашего мэра нет и не будет. Это все Зина, она. Николай Ефремович не раз поражался ее уму. Но ее почему-то не любят. Он тоже не всегда доволен ею, бывает даже, она раздражает и пугает напором. А вот когда ему плохо, в прямом смысле плохо, от перепоя и переедания, то зовет непременно Зиночку. Она держит перед ним тазик – и ему становится легче. Ее так и зовут в администрации – тазик Сабельникова. Злыдни. Завистники. Пока он мысленно распространялся по поводу Зиночки, ее вызвали, некоторое время она находилась за дверью, вошла злющая.

– Этого только не хватало, – зашипела Туркина.

– Что еще? – протянул мэр.

– Дума взбунтовалась, – рассвирепела Зиночка. – Сегодня обсуждался вопрос, почему мы с вами ничего не делаем. К нам не дозвониться, не застать на месте…

– А не застать на месте, потому что мы работаем, – съязвил Ежов.

– Им так и сказали наши сторонники. Но думцы не унимаются, требуют завтра нас на заседание, представляете? Господи, все трещит по швам.

– А положил я на думу раз и положил два… – устало сказал мэр. – Распущу всех, вздумавших мне указывать.

Потрясения сделали свое дело, он уже плохо отличал реальный мир от фантастического. Черти ему нравились больше людей, которых он и до того не любил. Держал за хвостик чертика, крутил его по кругу, а тот визжал от страха, чем забавлял мэра. Вдруг зазвонил телефон. Николай Ефремович последнее время и ждет, и не выносит телефонные звонки, поэтому он подбородком указал на аппарат и бросил Ежову:

– Возьми.

– Слушаю, – поднял тот трубку.

И через несколько секунд Ежов побледнел. У него довольно смуглая кожа, и когда он бледнеет, то становится болезненно-желтым. Зина, наблюдая за ним, сжалась, боясь услышать еще одну плохую весть. Впрочем, новостей они все боялись. Сабельников тоже замер напряженно, не мигал веками и забыл про чертика. Ежов положил трубку, по всему его поведению было понятно, что он впал в отчаяние, хотя не сказал еще ни одного слова. Он был похож на комок дергающихся нервов.

– Что? – закричала Зина на грани истерики. – Что еще?

– Мне… нам сообщили… Фоменко застрелился.

– Значит, нас осталось всего четверо? – У Зиночки задрожал подбородок, правда, рыдать она не собиралась, из нее вообще слезы не выжмешь, просто от невыносимого страха одолела трясучка. – Так, он выполняет свои обещания… Выходит, своих денег мы теперь не получим никогда? Рощин нас разорил? И хочет убить?

4

– Как? – подскочил дома на диване Хрусталев. – Повтори еще раз…

– Фоменко застрелился, – повторил Ежов по телефону. – Деньги наши вряд ли найдут. Фоменко пустил себе пулю в лоб. Мы банкроты! Слышишь, банкроты!

– Застрелился? – не понимал Хрусталев, уточнил: – Застрелился из пистолета?

– А из чего? – кричал в трубку Ежов. – Ты бы не мог приехать? Мы связываем все события с нашим общим другом. Нам необходимо консолидировать силы, держаться вместе. У Фоменко была минута отчаяния, мы не должны впадать в панику. Лично от меня он не дождется, что я пущу себе пулю в лоб. Приезжай, у Зины есть идея, как выманить Рощина.

– Да-да, конечно, – лепетал Хрусталев, практически не слушая Ежова. – Я приеду, обязательно приеду. Пока. – Прощального слова Ежова Матвей Фомич не дождался, так как сразу положил трубку и пробормотал: – Застрелился. Нет, его застрелил Рощин!

Он поискал свой пистолет, нашел в кармане пиджака и… бросил в мусорное ведро. Вот так вот! Когда явится Рощин, не из чего стрелять будет. Ведь наверняка Ким убил Фоменко из его же пистолета, а выставил так, будто Фоменко покончил жизнь самоубийством. Он же покойник, он все может, раз вылез из могилы. Только теперь у Хрусталева нет пистолета. И как будет убивать Рощин?

Он одевался торопливо, не заботясь об опрятности. Подумав, что спрятал пистолет ненадежно, достал его из мусорного ведра, завернул в полотенце и, мечась из комнаты в комнату, достойного места не нашел. Тогда выбежал за дверь, бормоча:

– Застрелился. А я не застрелюсь. Застрелился, потому что не верил. А я верю. Верю, что Рощин может все. Меры, надо принять меры…

В гараже Хрусталев нашел старую емкость для бензина с закручивающейся крышкой и широким горлышком. Бросил туда пистолет, тщательно завинтил крышку и положил в багажник. Несколько минут спустя он мчался в церковь.