Рандеву с «Варягом». Петербургский рубеж. Мир царя Михаила

– А как можно заставить верхи работать по-новому? – неожиданно раздался голос, от которого мы с Ниной Викторовной вздрогнули… В дверях гостиной стоял Николай II собственной персоной. И как он сумел так тихо войти, что ни я, ни Нина Викторовна не услышали его шагов? Наверное, это из-за толстых ковров, которыми был выстлан пол.

– Добрый день, ваше величество, – первой опомнилась Нина Викторовна, – мы рады видеть вас, хотя и не ожидали, что вы решите снова встретиться с нами.

– Господа, – царь подошел к Марии Федоровне и почтительно поцеловал ей руку, – я узнал от матушки, что вы будете сегодня у нее в гостях. И решил ее навестить, а заодно и встретиться с вами. Ведь Зимний дворец – далеко не самое подходящее место для неофициальных встреч. Слишком много там тех, кто не хочет или не умеет держать язык за зубами.

Мы с Ниной Викторовной понимающе переглянулись. По информации, которую нам сообщил Евгений Никифорович Ширинкин, кое-кто из служителей Зимнего стал проявлять ненужное любопытство, выясняя, что за таинственные незнакомцы были удостоены встречи с императором и его семьей. Да и вокруг дворца великого князя Александра Михайловича стали мельтешить подозрительные личности.

– Ваше величество, – сказал я, – вы абсолютно правы. И коль наша встреча состоялась сегодня, то мы готовы ответить на все заданные нам вопросы. Честно и откровенно, – я посмотрел прямо в глаза Николаю.

Император не отвел взгляда. Я понял, что начался тот самый разговор, ради которого мы, собственно, и проделали такой долгий путь из Порт-Артура в Петербург.

– Ваше величество, через несколько лет один из политических деятелей России скажет следующее: «Если вы шахматист, то должны знать, что иная шахматная партия бывает проиграна безнадежно ходов за тридцать до мата. С нами произошло то же самое. Ошибки и нерешительность Александра Второго, незаконченность его реформ, внутреннее противоречие между ними и его политикой сделали революцию неизбежной».

– А в чем, собственно, ошибки и нерешительность моего деда? – спросил Николай. – Ведь убитый злодеями помазанник Божий был освободителем. Во всяком случае, именно так называл его народ.

– Да, ваше величество, император Александр Второй в 1861 году освободил крестьян от крепостной зависимости. Но как бездарно это было сделано?!

Помещикам досталось больше половины пригодной для обработки земли. Остальное – крестьянам. Вместе с землей крестьяне получили на шею ярмо выкупных платежей. Срок их истекает в 1910 году, хотя выплаты по некоторым долгам должны были продолжаться аж до 1955 года! По разным оценкам, эти выкупные платежи с набежавшими процентами составляют от девяноста до ста десяти процентов дохода крестьян. То есть у крестьян нет денег для того, чтобы приобрести необходимый сельскохозяйственный инструмент, машины и удобрения.

Отсюда и такая низкая урожайность. Если в Европе нормальный урожай считался в полторы сотни пудов зерна с десятины, то в России даже в богатых хозяйствах он был около семидесяти пудов, а в бедных – от двадцати пяти до тридцати пудов. Это даже не бедность, а откровенная нищета. В России каждый год голодают по нескольку губерний, а по весне, когда заканчиваются продукты, впроголодь живет большинство крестьян.

– Но ведь это ужасно! – воскликнула Мария Федоровна, внимательно слушавшая наш разговор.

– Да, ваше императорское величество, – ответил я, – но дело обстоит именно так. Государь может вам подтвердить, в докладах ему губернаторы регулярно сообщают о недородах и голоде в их губерниях.

Николай II угрюмо кивнул, подтверждая мои слова… А я тем временем продолжил:

– А что помещики, которым досталась земля – причем самая лучшая – и деньги, полученные от государства в качестве выкупа – они стали жить богаче, а на их земле появились крупные хозяйства, производящие дешевое зерно? Как бы не так! К началу века из более сотни тысяч помещичьих хозяйств Европейской России лишь восемнадцать тысяч имели более пятисот десятин земли. А полсотни тысяч помещиков имели менее пятидесяти десятин, из них половина – менее десятка десятин, то есть они стали практически однодворцами.

– И какой же вы предлагаете выход из сложившейся ситуации? – спросил Николай II. – Как сделать крестьян богаче? Ведь нищета крестьян, которые составляют большую часть населения империи, это нищета и самой империи.

– Это так, ваше величество, – вступила в разговор Нина Викторовна, – и единственный способ – это тот, к которому прибегли в Советской России в начале тридцатых годов. Я имею в виду коллективизацию.

Для начала необходимо отменить выкупные платежи. На какое-то время это снизит напряжение в низах. Крестьянам надо дать возможность перевести дух. А потом, используя общину, начать кооперировать сельское хозяйство. На общинные деньги покупать сельскохозяйственное оборудование, локомобили, удобрения, сортовое зерно. Развернуть подготовку агрономов, ветеринаров, экономистов, которые помогли бы крестьянским кооперативам с большим экономическим эффектом вести свои дела.