Рандолевый катран

– Ничего ты не понял, друг! – Софья Исааковна щёлкнула кнопкой мыши, раскрыв фотографию анализа потенциального донора Волконского.

– Жаль, техника пока не дошла до видеосъёмки нативного мазка! – посетовала заведующая лабораторией.

Волконский молчал. Он смотрел на серую картину с множеством точек и недоделанных запятых с куцыми хвостиками.

– Такое впечатление, что анализ взят прямо из тестис!

– Извините, откуда?

– Из яйца! Причём ужасающего бабника! Сколько раз я повторяла, анализ брать только после трёх дней воздержания! Кто же тебя выдоил, милок? Сама Беллочка?

Волконский соображал. Всё сходилось. И притворство штатных шлюх, и Син Лун с его трёхсуточным заточением, и водительница Валя саморучно снявшая с него презерватив!

– Извините, Софья Исааковна, вы что-то спросили? – очнулся князь.

– Я спросила, кто помог собрать анализ, наша лаборантка Белла?

– Нет. Она не имеет никакого отношения к делу.

– К делу-то имеет, к телу не успела! Вот какая наша Белла! – развеселилась своим умозаключениям Софья Исааковна.

– Спасибо, Софья Исааковна. Мне теперь всё понятно, – предупреждая всякие вопросы, Волконский вручил старой профессорше пухлый конверт.

– За такое спасибо, милый мой князь, я б сама тебя выдоила!

Волконский покраснел. Ох уж эти гулёны, если телом уже не могут, то языком проберут!

Не прощаясь, он вылетел из лаборатории.

Этажом ниже Волконский задержался. Постояв на лестничной площадке, Александр Андреевич отдышался. Зло кипело в нём, норовя сорвать клапаны приличия. В таком состоянии не стоило разбираться с Аликом. Князь вздохнул несколько раз, погладил щёки. Убедившись, что успокоился, он зашагал по коридору.

У двери с табличкой академика Аликпера Дунаевича Волконский остановился. С Аликом в принципе, вопрос уже был решён, но хотелось посмотреть в глаза профессора-недоучки.

– Привет труженикам научной нивы!

– Здравствуйте, Александр Андреевич! – Алик вышел из-за стола, протянул руку. Его пухленькая короткопалая ладонь зависла в воздухе.

– Ты сказал, что моя жена не может рожать?

– Об этом свидетельствовало множество факторов.

– Ты сказал, что я никогда не смогу сделать ребёнка?

– Это не я, это объективное исследование анализа спермы, – сказал Алик, недоумевая, почему он должен оправдываться.

– Ты дал мне две таблетки для убийства ребёнка, как оказалось, и матери!

– Я, я дал только одну. Понял, что вы захотите наверняка, и приказал закатать в драже по половине дозы.

– Спасибо, Алик, удружил. Но и этого хватило для двух с половиной смертей!

– Почему с половиной? – задохнулся Алик.

– За себя трясёшься? Не волнуйся, жить будешь, – Волконский увидел глаза затравленного урода, удовлетворился этим и развернулся к выходу.

– Так, я могу надеяться? – Алик не уточнял на что именно. Он хорошо знал возможности советника президента.

– Не можешь, – сказал Волконский и поспешил выйти из кабинета, пока не вышел из себя.

Алик схватился за голову и застыл в неудобном положении до самого утра. Все, самые мрачные картины, нарисованные в его воображении, затмила реальность. Княжеская плата Волконского была щедрой.

На рассвете в кабинет вошли люди с казёнными физиономиями. Они показали свои корочки и забрали профессора. Вывели его по пожарной лестнице, посадили в отечественную машину и увезли. Прочь от столицы, академии и прочих благостей, так развращающих душу человека самой гуманной профессии в мире.

ГЛАВА 46

На похороны Клары Семёновны приехал сам губернатор. Пришлось Чугуеву увеличить расходы, привлекая собственный резервный фонд.

Иван Ильич поздоровался с мэром. Ни о чём не спрашивал, слушал вполуха, делая вид, что скорбит безо всякой меры. Славик крутился возле него ужом, не давая никому подойти к губернатору.

Мрачные похоронные речи, льстивые поминальные спичи никак не способствовали улучшению настроения. Губернатор всё более мрачнел. Он приехал с конкретным решением: отстранить от должности местного сатрапа Чугуева, прикрывшись формальным предлогом – заведённым прокуратурой уголовным делом по факту доведения до самоубийства. Ничего подобного доказать было нельзя, потому что Клара Семёновна умерла естественной смертью. Губернатор понимал, что это чушь, поэтому мрачнел всё больше. Убирать Чугуева надо, но не с таким позором для себя, в том числе. Не легче ли его отстранить по-тихому? К сожалению, московский консультант не отвечал на его звонки. Его трубка была недоступна для связи. Служебный телефон поставлен на автоответчик, которому, понятное дело нельзя доверять никаких тайн. Впрочем, как и всем людям из окружения губернатора. Иван Ильич тяжко вздохнул.

– Все, все как один, скорбим, Иван Ильич! – поддакнул Славик.

– Не можешь забыть грехов молодости?

Станислав съёжился, рот его захлопнулся часа на два.

Иван Ильич вышел из бывшей горкомовской столовой, оставив скорбящих наедине с местным "вискарём Демидовъ". Губернатор шикнул на телохранителей, чтобы оставили его одного.