Ранее известная как Америка

– Не просто отметелили, – сказала Саанви. У нее была ослепительная улыбка, такая широкая, что, когда она улыбалась, все ее несколько подбородков покрывались ямочками, и мне было больно думать, что когда-нибудь эта девушка, вероятно, будет выглядеть, как ее маман, имевшая кожу апельсинового оттенка и оранжевую сыпь, что окрашивала даже ее зубы и белки глаз. – Мы их конкретно потрепали. Это было невероятно!

– Мяу, – сказал Вуджин. С того момента, как последовало это объявление, он продолжал биовидоизменяться и больше ничего не сказал. Вуджин не мыл свой мех уже довольно давно, и мы старались быть осторожными, проходя в нескольких футах от него.

– Ты настоящая легенда, Сан, – сказал я. – Можно стукнуться с тобой кулаками?

– Конечно, – сказала она. В колонии физический контакт без устного согласия был незаконным, что было не так уж плохо, однако доставляло определенное неудобство шестнадцатилетнему пацану, который надеялся и молился о том, что когда-нибудь перестанет быть девственником.

Джаред скроллил информацию в своем визоре: «Эй, ребята, вы не видели Майкла и Адди сегодня утром?» У Майкла и Адди был самый популярный канал в стране.

– Мяу, – сказал Вуджин.

– Все это шоу, постановка. – Когда Аннали покачала головой, ее черные косы поймали невидимые волны химической статики и коротко протрещали разноцветными искрами. Такой вот была Аннали – электрической. Мы с ней когда-то были соседями, еще когда жили в 12-Б. Мне повезло, что я подцепил ее, когда мы были детьми. Теперь она была слишком хороша для такого, как я, с ее кожей насыщенного коричневого цвета под стать оттенку коры деревьев, каких нынче уже не увидишь, и с такими формами, что хотелось к ним прильнуть и забыться сном. Конечно, я был влюблен в нее целую вечность, но при этом мне не было больно, точно я получил шрам, но забыл, при каких обстоятельствах.

– Ты правда думаешь, что они могли инсценировать эту рвоту?

– Почему бы и нет? Это называется «спецэффекты».

– Э-э-э… Не может быть! – Джаред начал чихать так сильно, что казалось, он сейчас заплачет соплями.

– Так где же они нашли настоящее яйцо? Ну-ка расскажи. И не надо втирать мне всякую дичь про денверский аэропорт и какую-то тайную подземную цивилизацию.

– Это не дичь, и здесь нет никакой тайны. Российская Федерация и картель годами строят под землей города…

– Ну конечно, еще скажи, что марсианские колонисты живы и просто предпочитают не выходить с нами на связь…

– А ты бы стала?

– Мяу.

Было много такого, что я ненавидел в Кранчтауне 407. Но были и вещи, за которые я любил этот город, и вот одна из них: я любил гулять с Аннали и Джаредом, и даже Вуджином, в лучах летнего солнца, пока Саанви со свистом проносилась рядом с нами в своем кресле, в то время как тысячи крошек высыпали на улицы из своих жилых массивов и делились друг с другом новостями или останавливались, чтобы насладиться кофе в одной из нелегальных закусочных, обустроенных в маленьком квадратном вестибюле или шахте неработающего лифта.

Я уже совсем забыл о захолустниках… беженцах (или кем они там были), пробирающихся к нам по усеянной обломками дороге.

– Можно ли считать дорогу дорогой, если она никуда не ведет? – спросила меня однажды Аннали после вечеринки в старом заброшенном парковочном гараже на южной стороне Пригорка, куда заядлые даймоманы отправлялись, чтобы словить кайф. Она уронила голову мне на плечо и даже не спросила разрешения. – Существует ли время, если ничего никогда не меняется?

Это один из тех вопросов, которые заставляют вас понять, что с самого начала не стоило начинать курить формальдегид.

Мы попрощались с Саанви и Вуджином лишь возле главных ворот. Пять минут спустя Джаред и Аннали направились к трамваю, который должен был доставить их на вершину Горы. Джаред занимался новыми бизнес-идеями для Отдела по связям с общественностью, и в этом он преуспел. Неудивительно: он был единственным человеком – из тех, что я знал, – кто мог по праву радоваться началу производства хлебобулочных изделий Кранч Италиан™ со вкусом спагетти болоньезе или тому, что компания через свой рекламный отдел проводила праздничную лотерею, призом в которой была неделя на оздоровительном курорте Кранч™ в Национальном лесу Оачита (или, точнее сказать, в том, что от него осталось). Аннали трудилась в «Ремедиэйшен» при посредничестве Минюста, а это означало, что она проводила дни напролет, выслушивая сердитые жалобы людей, требующих компенсации, потому что их Чипсы Кранч™ оказались сделаны по большей части из клея или потому что Апельсиновый сок™, как выяснилось, со временем окрашивал их кожу в цвет апельсина.

– Надеюсь, сегодня ты его схрумаешь, – усмехаясь, сказал Джаред и чихнул.

Я огляделся убедиться, что поблизости нет громил из Кадровой службы, и показал ему средний палец.