Раненая страна

– Я же говорил, что мы сейчас живем под пустынным солнцем! – сердито огрызнулся Сандер. – Неужели ты сама этого не заметила?

Потрясенный Кавинант повернулся к Линден:

– Он говорит правду?

Сандер резко поднял голову. Его взгляд заметался между Кавинантом и Линден.

– Да, – сквозь зубы ответила она. – Это правда. Кавинант доверял ее обостренным чувствам. Повернувшись к гравелингу, он примирительно сказал:

– Теперь мы знаем, что вы нуждаетесь в воде. Но давай это тоже оставим. – Он успокоился, собрав последние остатки сил. Дрожащий голос напоминал о беспомощности, но Кавинанта это не смущало. – Расскажи, как тебе удается использовать Солнечный Яд? Каким образом ты воплощаешь его в различные формы?

Судя по выражению лица, Сандер не хотел обсуждать эту тему. Но взгляд Кавинанта принуждал его к ответу, и какой бы волей ни обладал гравелинг подкаменья Мифиль, он не мог возражать герою древних времен, о котором ему так много рассказывал отец. Покорно вздохнув, Сандер расстегнул куртку и благоговейно вытащил из внутреннего кармана осколок небольшого камня размером с половину его кулака.

– Я гравелинг и поэтому ношу с собой Солнечный Камень. Из-за странного блеска гладкий осколок в его руке казался прозрачным, хотя таковым и не был. Он выглядел как рваная дыра в ладони Сандера.

– О черт! – воскликнул Кавинант. – Его сердце радостно забилось. Он увидел перед собой твердый кусочек надежды. – Оркрест!

Гравелинг взглянул на него с удивлением:

– Как? Ты знаешь о Солнечном Камне?

– Сандер, – произнес Кавинант, сдерживая возбуждение, – если ты попытаешься убить нас, используя этот камень, люди деревни понесут огромный урон.

Гравелинг раздраженно покачал головой:

– Не надо сопротивляться неизбежному. Мы бросим вам в лица гнилянку – тот сорт дыни, который помог вас поймать. Вы не почувствуете никакой боли.

– И все же боль будет! – вскричал Кавинант. – Боль в твоем сердце, Сандер! – Его слова целились в брешь, которая на миг приоткрылась в обороне гравелинга. – Я – последняя надежда Страны, и ты единственный в подкаменье знаешь об этом. Как жаль, что умер твой отец! Он нашел бы способ убедить тебя следовать за нами.

– Довольно! – Крик Сандера был полон душевных мук. – Вы услышали то, что я хотел сказать. По крайней мере, вам теперь ясно, что мы не забыли о правилах вежливости. Если я что-то могу для вас сделать, говорите быстрее. Мне пора возвращаться к своим обязанностям.

– А что ожидает Марида? – строго спросил Кавинант. Вскочив на ноги, Сандер сердито взглянул на пленника:

– Он убийца и нарушитель Заповедей! Его поступок нанес вред нашему подкаменью! Марид будет жестоко наказан за свое преступление!

– Вы собираетесь казнить его? За что? – Голос Кавинанта задрожал от волнения. Он выпрямился и гневно шагнул навстречу гравелингу:

– Разве ты не понял, что я сказал? Он невиновен! Им овладел Опустошитель. Марид – жертва, а не преступник!

– Возможно, ты прав, – со злостью ответил Сандер. – Кроме того, он мой друг. Но твои слова не имеют смысла для жителей деревни. Мы не знаем ни о каких Опустошителях, а Заповеди есть Заповеди. Марид будет наказан.

– Черт возьми! – вскричал Кавинант. – Неужели ты сделаешь это?

– Да уж дурака валять не стану! И поверь, моя рука не дрогнет! Огонь вины умрет. После того как Марид проснулся, он сам попросил меня избавить его от горьких мук раскаяния. Дождь навел на него безумие, и оно стало причиной преступления. Однако злодеяние все равно остается на нем. Он получит то, что заслужил.

Кавинанту хотелось схватить гравелинга за плечи и как следует встряхнуть. Но крепкие веревки еще глубже врезались в запястья. Подавив стон, он мрачно спросил:

– Как ты его накажешь?

– Мы его свяжем. – Тихая жестокость в голосе Сандера звучала как самобичевание. – Ночью Марида отведут на равнину и оставят там. Солнечный Яд не знает жалости!

Не желая показывать своего горя, он уклонился от взгляда пленника.

Слова о Солнечном Яде по-прежнему оставались для Кавинанта загадкой; Решив на время отложить вопрос о судьбе Марида, он спросил:

– А что будет с Калиной? Неужели ты убьешь собственную мать?

Руки Сандера задрожали, словно он хотел вцепиться Кавинанту в горло.

– Надеюсь, это твой последний вопрос, – язвительно сказал гравелинг. – Мы делаем все возможное, чтобы вылечить Калину. Я не позволю пролить кровь своей матери, пока смерть не начертит на ее лице знак окончательного приговора. Может быть, ты хочешь мне помочь?

При виде такого горя Кавинант забыл о своем гневе и негодовании. Покачав головой, он тихо попросил:

– Развяжи Линден и возьми ее с собой. Она целительница. Возможно, она…

– Нет! – перебив его, воскликнула Линден. Несмотря на категоричный отказ, в ее голосе чувствовалось отчаяние. – У меня даже нет с собой сумки. Женщине необходима госпитализация! Хотя о чем я говорю… Пусть он сам принимает решение.

Кавинант с изумлением повернулся к ней. Он не мог понять, почему она отрекалась от собственных принципов. Еще недавно Линден рвалась из рук и кричала: “Я могу ей помочь!” Однако теперь от этого порыва не осталось и следа.