Раненый город

Эйфории как не бывало. Все девки из головы вылетели на раз. Грохаюсь на землю, прижавшись боком к бордюрным камням. Хоть какая-то защита. Впереди лежит кто-то из моих бойцов, остальные сзади. Проворонил, осел, не знаю даже, кто где находится! Вот теперь действительно страшно! Пули крошат асфальт, цвиркают над головой. Голову не поднимешь! Шея вдруг будто одеревенела. Пересиливая себя, поворачиваю лицо, чтобы посмотреть вперед. Из кинотеатра бьет! Глаз испуганно дрожит и щурится перед огненной бабочкой на фасаде. Кажется, сейчас попадет прямо в глаз… И тут же душа заходится от ударов в голову и спину. Неужели все?! Нет, это не пули, а камни, подброшенные пулями с тротуара. Чей и откуда крик? В кого попало? Надо что-то делать, пока не поздно! Подтягиваю удачно оказавшийся не подо мной, а на локте автомат. Пропихиваю его перед собой, приподнимаю ствол и нажимаю на спуск. Целиться так нечего и думать. Просто стреляю в сторону «Дружбы». Но пулемет не унимается, не отпускает! Как холодно внутри! Хочу крикнуть, чтобы те, кто сзади, ползли назад. Но горло сжало, голоса нет. Вместо команды — мычание придушенного теленка.

Бум! Тр-рах! У колонны кинотеатра взлетает облако пыли. Это Крава стрелял из гранатомета. Его группа не попала в такое мерзкое положение, как мы. И стучит из-за угла автомат. Не попадут они по пулеметчику оттуда… Драпать! Сейчас или никогда! Пауза хоть две секунды была бы… Когда у сволочей лента кончится?! Стреляют теперь и справа, со стороны горотдела полиции. Но это не по нам, высоко. Сверху сыпется дождь сбитых пулями листьев, веточек и коры. Да это же по Краве стреляют! Как же так?! Там же вокруг наши! Где они, почему ничего не делают?!

Клекот крупнокалиберного пулемета сзади. Фасад кинотеатра расцветает частыми облачками пыли. Пулемет в нем наконец затыкается. На ватных ногах, продолжая жаться вниз как побитые обезьяны, мы поднимаемся с асфальта и бежим под прикрытие стен. Помогаю встать замешкавшемуся впереди лежавшему. Пятнистая маскировочная куртка у него на спине порвана и в крови. За углом осматриваем его. На спине полосчатые следы от пуль, большие, с разорванной у лопатки кожей, и поменьше, будто ушибленные, от милицейской палки.

— Снимай все, как там тебя?

— Костя, Костя я…

Пока мы возимся с ним, спасший нас бэтээр, повернув башенку, ведет огонь вверх, по тому гаду, что хотел заметелить Краву во фланг. Между его очередями становится слышно, как «Дружбу» продолжают обстреливать уже откуда-то слева. Наверное, это Серж и Жорж. Успокоив Костика, что ранили его не сильно, через шею и грудь бинтуем ему спину. На это уходят все наши бинты. Обильно текшая поначалу кровь останавливается. На душе отлегает. Смеемся. Ржем до упаду, вспоминая, кого и как со страху крючило на дороге. Прибегают Мартынов, Серж с Мишей, и кто-то еще. На лице взводного ходят желваки. Оглядев нас, он понимает: каким-то чудом обошлось. Докладываю ему, что один боец легко ранен очередью по касательной.

— Какого дьявола ты выперся сюда с людьми?! Где ты должен быть?! — орет на меня взводный.

Заслуженный разнос. Неуверенно объясняю ему, что хотел установить связь с ТСО и батальоном.

— Ты мне зубы не заговаривай! Установил?! Так зачем полез впереди разведки в чужой полосе?! Дурак!!! Твое счастье, что установил, помогли вам, не то сам бы костьми лег и людей сложил! — Тут Мартынов резко поворачивается к Сержу: — А ты? Я же тебе сказал следить, чтобы менты не вылезли вперед?! Ты где был?!

— Мы вместе решили, думали, так будет лучше, — вмешиваюсь я.

Эффект получился обратный. Взводный вытаращился на Сержа и рычит:

— Думали?! Ты, мудак, с необстрелянным ментом вместе думал?! Я тебе за твой гонор рога переломаю!

Серж, к моему удивлению, не отгавкивается, только обиженно поводит плечами.

— По дворам двигаться невозможно, — оправдывается он. — Сплошная возня, драпают. Румын никто не видел, батальон на хвосте… Откуда я знал, что он квартал обходить с другой стороны попрет?

— Кто не видел? Беженцы не видели? Да как можно верить населению и беженцам? Слушай, брат, ты чем в Афгане занимался?!

Тут, вижу, Серж готовится зашипеть. Но взводный, тяжело дыша, переводит дух. Устал. Сначала бежал сюда. Потом матерился. Проработка, кажется, закончена.

— Ладно! — выговаривает, как остатки пара выдыхает. — Дуракам везет. Марш отсюда на наш участок!

— А мули в кинотеатре?!

— Дойдем — проверим! Думаю, их там уже нет. Они свое дело сделали. За мной!

Как настоящие герои, мы плетемся за своим обозленным вождем в обход. Вдруг с криками «Ура! Раненого ведут!» к нам бежит группа каких-то лоботрясов.

— Эй! Остыньте! Он пока еще в строю! — кричит Мартынов.

— Но-но! — Костик принимает бравый вид и крепче прижимает к себе оружие.

Лоботрясы переходят на трусцу и останавливаются. С их лиц медленно сползают идиотские ухмылки. Не выдержав, спрашиваю взводного:

— Командир! Они что, на голову больные? Чему они радовались?

— Горожане хотят создать ополчение, а оружия нет. Увидели его бинты и вообразили, что освободился автомат.