Рангила. Кто-то рядом

По настроению гостей, она поняла, что они изумлены ее живучестью и намерением вернуться в нормальное человеческое состояние. В голове у Зеленого буквально роем кружились многочисленные любопытства на ее счет: «Откуда она? Слышит их или нет? Какие намерения? Больно ей или нет?» и т. д. Эти любопытства хаотично носились в его голове, наскакивая друг на друга, кувыркались и дальше неслись, не находя ответа на свои вопросы.

– Да, Разноцветный, я собираюсь вернуть себе прежнюю форму, нравится тебе это или нет., – подумала она, гладя на взъерошенного субъекта, взиравшего на нее отнюдь не с добрыми чувствами.

Его тепловая энергия сейчас выглядела на нем, как дикобраз с разноцветными иглами, настолько он был весь недоволен и зол.

Она дала себе слово, что вернется к нормальной, счастливой, полноценной жизни, И она всегда возвращалась к ней, так как ее слово было тверже камня. Но этот раз был самый худший и только опыт прошлой жизни помогал ей стойко переносить эту не прекращающуюся боль, и не умереть от нее прямо сейчас…

… – Верховный, Вновьприбывшая покинула Хранилище Тел вместе со своим физическим телом. – Доложил Сопровождающий, после того как провел Вновьприбывшую в ее жилище и оставил там.

– Пусть. Она не первая, кто не хотел оставлять свое тело. Довольно скоро она оставит его. Притяжение нашего Мира слишком велико для физических оболочек и она не сможет долго носить эту тяжелую и бесполезную для нашего Мира груду мышц. Их расставание неизбежно, как это произошло с остальными. У нее просто не хватил сил поддерживать свое тело в жизнеспособном состоянии, чтобы оно функционировало нормально, – подытожил Верховный.

О, как же он ошибался!…

Ей удалось привести в норму свое тело в прошлый раз. И она собирается это сделать и во второй раз.

Без вариантов.

В этот момент память выскользнула из своего убежища и прошептала ей, что это был далеко не первый и не второй раз, когда ей приходилось сражаться за нормальное физическое существование, и ускользнула опять в свои лабиринты.

Она обреченно поникла, и на нее накатило беспредельное отчаяние, заранее предвидя, сколько усилий и боли ей придется пережить, прежде чем ее тело вернется к жизни. Но дороги назад нет. Она сама выбрала этот путь, а значит, никто не услышит от нее ни стона, ни нытья, ни жалости к себе. Да и некогда ей нюни распускать – сейчас ее главная задача восстановить свое тело до последней самой маленькой родинки. И именно этим она и займется, как только убедится, что пришедшие субъекты ей не угрожают».

– Я предлагаю понемногу начать обустраиваться: вынести не нужную мебель и принести ваши диваны, – произнес Дмитрий, придя в себя от всех новостей об Объекте. – Док, определитесь, что именно и сколько вам понадобиться из имеющейся мебели, остальное мы вынесем.

– Ох, не так быстро Дмитрий Александрович. Я так увлекся, что сейчас немного растерян, – засуетился профессор. – Такс. Вот эти несколько столов мне точно нужны, так как нужно будет куда-то поставить мое оборудование для наблюдений. Стулья на ваше усмотрение – лично мне нужен всего один.

– Понял. Теперь следующее – я и Макс будем сейчас выносить, и заносить мебель. То есть, другими словами мы будем время от времени покидать помещение. Поэтому оставляю вам свою рацию на непредвиденный случай. Если что-то вдруг измениться замрите и вызовите нас по рации. Если будет возможность бежать – бегите. Вам все понятно? – Разжевывая, как пятилетнему малышу, спросил Бартон.

– Э-э-э, я… Думаю, да. – Ответил профессор, теряясь между всеми своими мыслями.

– Не спускайте с нее глаз. – Подшутил над ним Макс и они начали выносить лишнюю мебель, перемещая ее в самое начало этажа, где стояли дежурные, никого не пропуская.

Туда же дополнительно были вызваны люди, чтобы все унести оттуда. Точно таким же образом были принесены диваны и кресла – сначала ребята дотащили их до входа на перекрытый этаж, а дальше спецназовцы сами перемещали их в зал. Каждый раз, когда Дмитрий возвращался, в зал он заставал неизменную картину – профессор сидел на стуле напротив Объекта и быстро что-то записывал в своем ноутбуке. Дмитрий отметил, что, несмотря на его увлеченность Объектом, Зайцев не терял благоразумия и сидел от него на расстоянии четырех метров. Перестановка у них заняла около двух часов, и все это время док не отрывался от своего компьютера, лишь время от времени поднимая голову, чтобы потом записать новое наблюдение.