Раннегреческий полис (гомеровский период)

Во всем блеске своей славы и могущества, как великий владыка «всего Аргоса и множества островов», Агамемнон предстает перед нами в известном эпизоде со скипетром (Il. II, 100 слл.). В свое время Эд. Мейер высказал догадку, принятую за истину многими другими учеными: пассаж о скипетре является отголоском былого господства микенской династии над всем Пелопоннесом и ближайшими к нему островами или Даже, как полагают некоторые последователи Мейера, над всей Балканской Грецией (выбор одного из этих двух вариантов зависит от того, как понимать название Аргос, которое встречается У Гомера как в том, так и в другом значении).[150] Дешифровка Вентриса не обнаружила, однако, никаких следов этого гипотетического mykenische Grosskönigtum в документах дворцовых архивов Пилоса и Кносса. Среди табличек пилосского архива, например, не удалось найти пока ни одной, где говорилось бы о какой-то зависимости ванакта Пилоса от верховной власти «великого царя» Микен (последний вообще ни разу не упоминается в документах архива).[151] К тому же в «Каталоге кораблей», т. е. в той части эпоса, которая, согласно широко распространенному мнению, наиболее точно воспроизводит политическую карту ахейской Греции, царство Агамемнона занимает сравнительно небольшую территорию в северо-восточном углу Пелопоннеса с главным центром в Микенах (Il. II, 569 слл.). Большая часть Арголиды с Тиринфом и собственно Аргосом остается за пределами этого домена.[152] Отсюда с неизбежностью следует, что великая панаргосская держава Агамемнона представляет собой всего лишь продукт поэтического вымысла, ein Königtum von Dichter Gnaden, по остроумному определению Г. Яхманна.[153] Возможность микенского происхождения предания о скипетре Агамемнона тем не менее остается. Сам Агамемнон в этом отрывке мало похож на рядового гомеровского басилея, все помыслы которого сосредоточены на его темене и кладовой, в которой хранятся его запасы бронзы и железа, а власть не выходит за рамки небольшой городской общины. Власть Агамемнона в пассаже о скипетре простирается на огромную территорию со множеством городов. Она покоится на божественном избранничестве царя, символом которого является «отеческий нетленный скипетр» Агамемнона, полученный его дедом Пелопсом от самого Зевса. Все эти признаки складываются в обобщенный и, конечно, в немалой стелен идеализированный образ «харизматического» монарха микенской эпохи.[154] Гомер воспроизводит его в своей эпопее, вероятно, чисто автоматически, следуя какой-то давней и уже не вполне понятной ему традиции.

Со скипетром у Гомера в ряде случаев ассоциируется понятие «священного закона» (θέμις или чаще pl. θέμιστες), который также входит в состав царской харизмы как передающийся по наследству дар богов их избраннику.[155] В Il. ΙΧ, 96 слл. Нестор обращается к Агамемнону с такими словами: «Славнейший Атрид, владыка мужей Агамемнон, тобой я закончу речь, но с тебя же и начну, ибо над многими людьми ты властвуешь и тебе Зевс вручил скипетр и законы, дабы им coветовать (... καί τοι Ζευς έγγυάλιξε σκηπτρόν τ' ήδέ θέμιστας, ίνα σφίσι βουλεύηισθα ). Вырисовывающийся в этих строках (ср. Il. IX, 156 и II, 206) образ боговдохновенного царя-законодателя, являющегося единственным проводником и истолкователем божественной воли, находит немало аналогий в литературе и изобразительном искусстве Древнего Востока. Несомненно прав. Уэбстер, который видит в теме «скипетра и законов» идеологический реликт микенской эпохи, усвоенный Гомером из предшествующей ему поэтической традиции.[156] Угодливый тон речи Нестора выдает в нем опытного царедворца. Превознося Агамемнона как единственного в своем роде царя, par excellenсе, он сам как бы забывает о своем собственном царском достоинстве. Та же логика, но уже с негативным оттенком и в известной инвективе Ахилла в I песни (231): «Царь, пожирающий народ, потому что властвуешь над ничтожествами...» (δημοβόρος βασιλεύς, έπεί ουτιδανοΐσι άνάσσεις). В этих и других аналогичных по смыслу эпизодах «Илиады» раскрывается конкретное политическое содержание таких эпитетов Агамемнона, как ποιμήν λαών или άναξ ανδρών. Он, действительно, «пасет народы» Аргоса и «владычествует над мужами» как самодержавный, неограниченный повелитель. Другие ахейские герои противостоят ему как его подданные (бесправный демос) или в лучшем случае как вассалы и придворные. Как настоящий деспот Агамемнон способен открыто пренебречь волей народа и навлечь неисчислимые беды на целую армию ради своей единственной прихоти, как в инциденте с Хрисом в начале поэмы. Опять-таки из чистого каприза он может лишить своего вассала его законной добычи, но он же может и щедро вознаградить его за понесенную потерю.