Ранняя философия Эдмунда Гуссерля (Галле, 1887–1901)

Но прежде чем могла состояться габилитация, Гуссерлю следовало пройти «нострификацию», т. е. сдать в Университете Галле экзамены. Тогда деканом философского факультета был Иоганн Эдуард Эрдманн (1805–1892). Его имя было, несомненно, известно Гуссерлю, ибо И. Эрдманн, в частности, издал вышедшее в 1840 году новое собрание сочинений Лейбница. Оно быстро стало весьма популярным для всех, кто работал в философии или к ней приобщался. Этим изданием Гуссерль пользовался, когда писал ФА. С 1839 года И. Э. Эрдманн – профессор Университета в Галле, в 1887 году – восьмидесятидвухлетний человек (но тогда хорошо и четко выполнявший свою работу). В письме к своему факультетскому коллеге К. Штумпфу декан так обосновывал эту необходимость: «Г-н доктор Гуссерль, который хочет габилитироваться по философии, должен, – поскольку доктором он стал в Австрии, – пройти нострификацию, т. е. сдать полный экзамен rigorosum, который только aus Courtoi (по соображениям вежливости, деликатности – Н. М.) будет назван по-другому. Главный предмет – философия».[31] Штумпф же, по просьбе своего учителя Брентано ходатайствовавший за Гуссерля, выдвинул предложение, чтобы Гуссерль все-таки не подвергался строгим экзаменам в полном объеме (rigorosum), ибо считал: требованиям подобных экзаменов в значительной мере удовлетворяет сама представленная диссертация. Обосновывая свое предложение, Штумпф в ответе на письмо Эрдманна подчеркивает, что «Гуссерль в своей работе предпринимает попытку выявить психологические корни понятия числа. Одновременно он характеризует существенные моменты содержания гуссерлевской работы» (Ibidem. S. 176). «Я считаю результаты в основе своей правильными и доказанными. В этой добросовестности [автора] работы я усматриваю гарантию для успешного продолжения его исследований», – резюмирует Штумпф. У него есть критические замечания, касающиеся формы габилитационного сочинения Гуссерля. Однако ответ на главный вопрос Штумпфу ясен: сначала нострификация, а потом габилитация; но нострификация не должна быть тождественна экзаменам rigorosum. Это предложение теперь полностью поддерживает и И. Эрдманн. 20 июня он сообщает о нем и коллегам по факультету, которые также выражают свое согласие (Bef"orderer der Logik, S. 176–177). (То обстоятельство, что психолог К. Штумпф не просто подчеркивает, но даже делает главными, если не единственными психологические составляющие будущей работы Гуссерля, не должно нас удивлять. Ведь иначе было бы неясно, почему психолог К. Штумпф хлопочет за молодого человека, которого хочет сделать, выражаясь современным языком, своим диссертантом.)

И с содержательной, а не только с формальной стороны аргументация Штумпфа была вполне понятна почтенному декану и профессору Иоганну Эдуарду Эрдманну (1805–1892 гг.). «Он считался последним гегельянцем и был своего рода посредником между различными направлениями, которые сформировались после смерти Гегеля».[32] Действительно, известность И. Э. Эрдманну – кроме уже упомянутого издания сочинений Лейбница – принесла влиятельная книга «Немецкая философия после смерти Гегеля» («Die deutsche Philosophie seit Hegels Tode»). Но дело было не только в этом. Одной из специализаций И. Эрдманна (не путать с Бенно Эрдманном, о котором речь впереди) была как раз психология, рассмотренная с широкой философской точки зрения в его работах «Очерк психологии» (Grundrisse der Psychologie, 1840) и «Психологических письмах» (Psychologische Briefe, 1851). Его интересовали также проблемы логики, которые, конечно, интерпретировались в духе немецкого идеализма. Интерес к разработке этой проблематики, который И. Эрдманн обнаружил еще в относительно молодом возрасте, не угас и на закате его жизни – ко времени, когда Гуссерль приехал в Галле.[33] Поэтому можно заранее и смело предполагать, что поиски молодого ученого в направлении психологического и логического обоснования математических понятий почтенный философ старшего поколения, от которого теперь в известной степени зависела габилитация Гуссерля, будет только приветствовать.[34] Так что благосклонность Эрдманна была, в сущности, гарантирована. Итак, предложения факультета сформулированы.

Гуссерль с готовностью идет навстречу предложениям коллег пройти нострификацию. Пожелание кратко сформулировать содержание габилитационной работы в нескольких тезисах Гуссерль, как передает Штумпф, тоже находит «вполне естественным». «Согласно Эрдманну, Гуссерль с “большой готовностью” отозвался на то, чтобы 28-ого июня, во вторник, им были сданы экзамены и несколькими днями позднее состоялся диспут по его напечатанным тезисам и чтобы потом он прочел пробную лекцию – и уже тогда, получив лицензию, смог бы отправиться на каникулы».[35]