Ранняя пташка

– Да, – сказала Токката, – и я тоже не понимаю.

– Произошло нечто странное, – подумав, сказал я.

– Что?

– Мимо прошла Достопочтимая Гуднайт.

– И?

– Она назвала меня по имени. Мы с ней встречались всего один раз, четыре недели назад. У нее хорошая память на имена?

– Да она мое-то вспоминает с трудом, – сказала Токката. – С чего это она тебя запомнила? Ты произвел на нее впечатление?

– Никакого.

– Как я уже говорила, – задумчиво пробормотала Токката, – в тебе есть что-то такое, что заинтересовало «Гибер-тех». И речь идет о какой-то беспринципной эксплуатации – или я не Токката.

Мы сели в штабную машину и медленно поехали обратно в город. В Двенадцатом секторе я находился исключительно из-за Авроры. Сначала она отправила раньше расписания последний поезд в Мертир, затем устроила меня в квартиру на девятом этаже «Сиддонс», никому не сказала о том, что я там, и сама не проведала, как у меня дела. Возможно, встреча в подвале «Сиддонс» также была подстроена, чтобы дать Авроре возможность прийти мне на помощь.

– Разрешите задать вопрос, мэм?

– Давай.

– А вы как думаете, почему «Гибер-тех» заинтересовался мною?

Токката несколько секунд пристально разглядывала меня своим единственным здоровым глазом.

– Понятия не имею, Кривой. Но поверь мне, это нечто нетривиальное.

Фоддер

«…Зимой привратники никогда не выходят на улицу, в первую очередь потому, что должны присматривать за своими подопечными. Даже при возникновении чрезвычайной ситуации – пожаре, нападении Злодеев, вторжении лунатиков, перегреве Чугунка, голоде, – ни один привратник не покинет здание, если в нем остается хотя бы один спящий. Привратник погибает вместе со своим зданием…»

«Древнейшая профессия», Портер Фабрисио 

[111]

Вернувшись в Консульство, я первым делом встретил Джонси.

– Так, дай-ка я сама догадаюсь, – сказала та. – Аврору вы не нашли?

– Тут особого ума не требуется. Можно задать один вопрос?

– Валяй.

Достав из кармана ориентировку на Чарльза Уэбстера, я показал ее Джонси.

– И что?

– Он в «Гибер-техе», преобразован в водителя гольфмобиля.

– И что?

– Он числится пропавшим без вести, однако оказывается в «Гибер-техе»?

Джонси посмотрела на меня, затем на ориентировку, после чего повела меня в архив, расположенный в дальнем конце Консульства.

– Это данные по всему Двенадцатому сектору, – объяснила она, когда мы вошли. – Здесь есть каждый, кто когда-либо сюда приезжал, каждый, кто отсюда уезжал. Умершие, женившиеся и вышедшие замуж, родившие детей. Архивы гибернации, архивы рабочих мест, реестр специальных навыков, школьные журналы, отчеты о деторождении, генетическое сканирование, Дормиториумы, личный автотранспорт, данные о вылеченных зубах и съеденных продуктах. Абсолютно всё. Обожди секундочку.

Порывшись в большой и очень обшарпанной картотеке, Джонси вручила мне дело Уэбстера. Его адрес был «Геральд Камбрийский», комната 106, работал он в «Гибер-техе», «Отделение научного сна, санитар второго разряда». В деле имелась копия свидетельства о рождении, несколько справок из Дормиториума «Томас Карлейль» [112] в Северном пятьдесят восьмом секторе, сертификат Общих навыков и рекомендательные письма с предыдущих мест работы водителем автобуса, инженером по обслуживанию аквариума и страховым агентом. Было также свидетельство о «Частичной смерти» – «Гибер-тех» занес Уэбстера в свой каталог, указав, что его доставили в Отделение научного сна через двенадцать недель после того, как его объявили пропавшим без вести.

– Судя по расписке, его передал Достопочтимой Гуднайт агент Хук, – сказал я, ознакомившись с документом о передаче ответственности. – В этом есть что-то необычное?

– Да нет, – ответила Джонси.

В деле не было никаких данных о браке с Бригиттой, но я, в общем-то, и не ожидал их найти. Помимо моих снов, единственным указанием на то, что это может быть один и тот же человек, было то, что оба пропали без вести, а также то, что они могли иметь одинаковое имя. Вот и все. Я вздохнул. Уэбстер был лишь тем, кого я выбрал наугад, чтобы придать обличье безликому образу из своего сновидения – не больше и не меньше. Возможно, он вовсе не сказал «Говер» – а просто пробормотал что-то невнятное.

– Ты счастлив? – спросила Джонси.

– Возможно, все дело в моем мягком наркозе, – сказал я, – в чрезмерном воображении. Да, и еще, полагаю, тебе следует знать, если ты собираешься спариться с Фоддером: заключив в Зимние объятия, он нежно поцеловал меня в ухо.

– Да, я слышала, что он так поступает.

Зевнув, я тотчас же извинился.

– У тебя усталый вид, – сказала Джонси. – Лучше первые два дня особо не напрягаться. Пошли со мной.