Ранние беседы. Дикие гуси и вода

Содержания самости и не-самости не различаются. Устремление этого неделимого сознания не противоположно любви и ненасилию. Поэтому я сказал, что насилие отрицательно, ведь оно противопоставляется природе, а все отрицательное разрушительно. Отсутствие любви - разрушительная сила, служанка смерти. Тот, кто движется в этом направлении, все глубже погружается в разрушение, смерть и тьму. Это и есть смерть, потому что человек противостоит природе своего «я».

Ненасилие это утверждение жизни. Любовь и есть жизнь.

В слове «ненасилие» присутствует оттенок запрета насилия, так как оно отрицательно. Я слышал, что два минуса дают в итоге плюс. Возможно, в слове «ненасилие» есть указание на эту же положительность. Тогда «обложка» этого слова не имеет никакого значения, и нам следует понять то, что скрыто в этом слове под слоем пепла. Полыхает огонь любви, а любовь творческая. Противоположность любви я называю отрицательностью, а любовь - положительностью. В жизни только любовь представляет собой источник творчества. Именно благодаря истоку и проявлению положительности и созидательности любви Христос сумел описать любовь как Бога, а Бога - как любовь. Поистине, трудно найти проявление творчества, которое было был лучше и показательнее любви.

На мой взгляд, если эта созидательность и мощь ненасилия не принимать во внимание, оно станет просто противлением насилию. Только не потакать насилию - не ненасилие. Дело в том, что ненасилие гораздо больше этого. Отсутствие вражды это еще не любовь, любовь гораздо больше этого. Если не осознавать это различие, тогда достижение ненасилия просто превратится в запрет насилия, в противление насилию.

Результаты такого поворота событий ужасны. Отношение отрицания и запрета не расширяет рамки жизни, а сужает их, превращает в жизнь в затхлый пруд, в кандалы. Человек не растет, а сморщивается. Поэтому чудесная жизнь не развивается в Брахму, а сужается в маленькое тщеславие. Она могла бы стать рекой и достичь океана, но вместо этого начинает высыхать и превращаться в пруд. Пробудить ненасилие это все равно как стать рекой. А если увлечься отречением от насилия, можно превратиться в пруд. Достижение отрицания приводит не к процветанию, красоте и совершенству, а к уродству и искажению. Такого пути надо избегать, его нельзя искать, по нему нельзя ходить.

Человек, стремящийся к здоровью, может считать здоровьем избавление от какого-то недуга - то же самое верно в отношении духовной жизни. Здоровье - это не просто отсутствие болезни, но также пробуждение силы жизни. Это пробуждение и реализация дремлющих природных сил жизни. Даже мертвого человека можно избавить от недуга, но ему нельзя дать здоровье. Избегая болезней, человек может поддерживать свою жизнь. Но совсем другое дело - найти здоровье и жизнь.

Нам будет очень полезно помнить эту науку о поддержании хорошего здоровья в отношении религии. Один монах пришел в гости в какой-то монастырь. Его радушно встретили. Настоятель монастыря, рассказывая гостю о тамошней жизни, сказал: «Мы не совершаем насилие. Мы не употребляем алкоголь и наркотики. Мы не стяжаем богатство». В точно такой же манере он описал многие другие заповеди монахов. Гость долго слушал настоятеля монастыря, а затем сказал: «Я понял, чего вы не делаете. Но чем же вы тогда занимаетесь здесь?»

Разумеется, я тоже хочу задать вам этот же вопрос. Я также хочу напомнить вам об этом очень ценном различии между действием и бездействием.

Если кто-то считает ненасилие, или даже религию, некой формой бездействия, он делает очень большую ошибку. То, что Швейцер назвал запретами в жизни, становится ежедневной рутиной такого человека. Его отношения с объектами жизни полностью разрушаются. Он теряет лестницу достижений и увлекается бездействием. Самое удивительное заключается в том, что, несмотря на постоянные усилия и настойчивость, он не может потерять то, что хочет утратить. То, что от отталкивает через борьбу, остается с ним каким-то таинственным образом. Он вряд ли сможет отдыхать, если обнаружит, что все, оставленное им позади, возвратилось к нему. Ему кажется, что потоки, которые он подавляет, набирают скорость, а он не знает причину этого. Он воюет со своими желаниями. Он «отсекает головы от их тел» и выбрасывает их, но желания все равно обступают его, и вокруг него уже тысячи их голов, к его большому удивлению!

Одним только подавлением никогда не избавишься от насилия, гнева и похоти. Эти потоки не пресечь отрицанием или противодействием. Так они становятся еще более тонкими и действуют на более глубоких уровнях подавления. То, что Фрейд назвал «подсознательным умом», становится их полем действия именно из-за подавления. Человек, прошедший это состояние подавления и противодействия, не может освободиться. Он неизбежно смутится.