Ранние дела Пуаро

Но меня беспокоила одна вещь. Конечно, доктор не мог не заметить разницу между трупом, убитым два часа назад, и только что убитым телом.

Доктор заметил это! Но его не спросили, когда был убит этот человек. Ему сказали, что видели его живым всего десять минут назад. Поэтому, констатируя смерть, он отметил, что тело было уже застывшим, чего он никак не может объяснить.

Итак, все доказывало правильность моей теории. Дэвидсон убил лорда Кроншау сразу же после ужина, когда, как вы помните, его видели, как он увлекал его в отдельный кабинет. Затем он поехал провожать мисс Кортней, оставил ее у дверей квартиры, а не вошел с ней, чтобы успокоить, как он это утверждал, и вернулся на бал, но теперь уже в костюме Арлекина, а не Пьеро.

Он просто снял костюм Пьеро, который был надет поверх костюма Арлекина.

Дядя убитого наклонился вперед. Глаза его выражали замешательство.

— Значит, он пришел на бал, заранее подготовившись к убийству? Зачем ему нужно было убивать Кроншау, вот чего я не могу понять!

— А! Здесь вступает в действие другая трагедия — трагедия мисс Кортней. Вы все забыли одну простую вещь. Мисс Кортней умерла, потому что приняла слишком большую дозу кокаина. Но ее кокаин был в маленькой эмалевой коробочке, которую нашли на теле убитого. Где же она достала кокаин, который ее убил? Только один человек мог снабдить ее наркотиком — Дэвидсон. И это объясняет все. Это объясняет ее дружбу с Дэвидсонами, ее просьбу к Дэвидсону проводить ее домой. Лорд Кроншау, решительный противник наркомании, узнал, что она наркоманка, и у него возникло подозрение, что кокаин достает ей Дэвидсон. Дэвидсон, конечно, все отрицал. Но Кроншау решил доискаться до правды. Он мог простить несчастную девушку, но не пощадил бы человека, который живет на средства от торговли наркотиками. Итак, Дэвидсона ожидало разоблачение и, возможно, тюрьма. Он направился на бал с тем, чтобы заставить Кроншау замолчать любой ценой.

— Значит, смерть Коко была несчастным случаем?

— Думаю, что это был несчастный случай, ловко подстроенный Дэвидсоном.

Она была очень зла на Кроншау за его упреки и за то, что он отнял у нее кокаин. Дэвидсон снабдил ее кокаином и, возможно, предложил увеличить дозу.

— И еще одно, — сказал я. — Альков и занавески. Как вы об этом узнали?

— Друг мой! Ну уж это проще простого! В кабинете сновали туда сюда официанты. И если бы тело лежало на полу, его бы сразу заметили. Его нужно было куда-то спрятать. Поэтому я решил, что там был альков, скрытый за занавесками. Дэвидсон спрятал там тело, а позже, обратив на себя внимание в ложе, вынул его оттуда, прежде чем окончательно покинуть бал. Он умный парень!

Но по блеску зеленых глаз Пуаро я понял, что он хотел сказать — умный, но не умнее самого Эркюля Пуаро!

Случай в Маркет-Бейсинге

— Нет, все-таки нет ничего приятнее нашей английской провинции… — заметил инспектор Джепп, глубоко вдыхая воздух через нос и выдыхая через рот — наиболее правильным, по его мнению, образом.

Пуаро и я дружно ему поддакнули. Это была идея инспектора — поехать на выходные в небольшой городок Маркет-Бейсинг. За порогом офиса в Скотленд-Ярде Джепп был рьяным любителем природы и мог сколько угодно рассуждать о крошечных растениях с невероятно длинными латинскими названиями (правда, он как-то странно произносил эти названия) с гораздо большим пылом, чем обстоятельство какого-либо очередного преступления.

— Нас там никто не знает, и мы никого не знаем, — пояснял он. — И в этом вся прелесть.

Все его расчеты, однако, не оправдались: отравление мышьяком в деревушке, расположенной в пятнадцати милях от Маркет-Бейсинга, заставило местного констебля искать встречи с сотрудником Скотленд-Ярда. Такое почтение к его персоне еще больше усилило благодушное настроение Джеппа. В воскресенье мы завтракали в деревенской гостинице; светило солнце, ветки жимолости пробивались в окно, и мы были в наилучшем расположении духа. Яичница с беконом была восхитительна, кофе — не так хорош, но достаточно горяч и вполне пригоден к употреблению.

— Вот это жизнь! — сказал Джепп. — Когда уйду на пенсию, куплю себе домик в деревне, подальше от всех этих преступлений.

— Le crime, il est partout[87], — заметил Пуаро, беря еще кусочек хлеба и поражаясь дерзости усевшегося на подоконник воробья.

Я процитировал:

Морды кроличьи приятны,
Жизнь их личная — позор!
Что творят! Невероятно!
Намекну — потупишь взор.

— Боже мой, — признался, потягиваясь, Джепп, — кажется, я смог бы съесть еще одно яйцо и пару ломтиков ветчины. Что скажете, капитан?

— Присоединяюсь, — добродушно ответил я.

— А вы, Пуаро?

Пуаро покачал головой.

— Не следует чересчур перегружать желудок — тогда мозг отказывается работать, — назидательно заметил он.

— А я рискну еще немного добавить, — засмеялся Джепп. — А вам действительно лучше не надо, что-то за последнее время вы здорово располнели, Пуаро. Еще две порции яичницы с беконом, мисс!