Ранние формы религии

О пережитках традиций именно материнско-родового строя свидетельствуют некоторые характерные факты: например, почти повсеместное распространение женских олицетворений домашнего очага — представление о «хозяйке огня», «матери-огне» и т. п. (гиляки, нанайцы, эвенки, обские угры, энцы, кеты, алтайцы)[319]. На это же указывает и особая роль женщины в домашних обрядах у некоторых народов. Например, у чукчей, хотя у них женщина занимает подчиненное положение в семье, но весь семейный культ находится целиком в женских руках. «Оленные чукчи, — говорит Богораз, — называют женщину «хранителем очага». Женщины приготовляют к празднику священные предметы, кормят их жиром и т. д. Женщины более, чем мужчины, сведущи в подробностях обрядов. Даже заклинания и обряды, связанные с домашними охранителями, лучше известны женщинам. То же самое относится и к приморским чукчам, и к эскимосам». Без женщин не могут совершаться домашние обряды. «Семья, оставшаяся без женщины, складывает вместе все предметы домашнего хозяйства и священные предметы до тех пор, пока посредством чьей-либо женитьбы не приобретается новая «хранительница очага»[320].

Родовой культ у большинства народов Сибири перемешался с промысловым культом, хотя последний не всегда принимал у них родовые формы, также и с шаманством. Но шаманство большинством исследователей рассматривается (и справедливо) как особая и притом позднейшая для Сибири форма религии.

Пережитки семейно-родового культа на Кавказе

Сходная в некоторых отношениях картина — в старинных верованиях народов Кавказа. Пережитки этих верований сохранились слабо вследствие наслоений, принесенных христианством и исламом. Но в верованиях некоторых, особенно горных, народов Кавказа, следы родовых и семейных культур все же отчетливо видны.

Это прежде всего культ домашнего очага и надочажной цепи; он очень прочно сохранился у ингушей, у осетин, у адыгейцев, у сванов. У адыгейцев отмечено и почитание родовых божеств-покровителей: у каждой «фамилии»— свой покровитель[321]. Л. И. Лавров помещает сведения об этих родовых богах под рубрику «Культ предков», но в изложенных им фактах нет никаких признаков подлинного культа предков. Не заметно следов его и в верованиях других кавказских народов, за исключением разве только зачатков его, например, у ингушей и осетин.

Археологические свидетельства раннего материнско-родового культа

Высказанные выше соображения опираются почти исключительно на этнографический материал. Но они, быть может, найдут себе подтверждение в некоторых археологических данных, хорошо известных, но обычно интерпретируемых иначе. Речь идет о знаменитых женских изображениях ориньякской эпохи, которых найдено свыше сотни в разных местах, от Франции до Сибири.

Эти едва ли не самые ранние в человеческой истории памятники изобразительного искусства считаются большинством исследователей также и памятниками ранней стадии религии; есть все основания думать, что так оно и есть. Но о какой именно форме религиозных представлений той эпохи свидетельствуют пластические изображения женщин? Об этом думали разно. По мнению П. П. Ефименко, лучшего знатока палеолита, исторической почвой для появления этих древнейших произведений искусства был материнско-родовой строй (матриархат) и они отражают в какой-то мере идеологию этого строя; в частности, П. П. Ефименко полагает, что в ориньякских статуэтках следует видеть изображения женщин-прародительниц, т. е., иначе говоря, родовых женских предков[322]. Это мнение разделяют и другие. Но оно чрезвычайно спорно; как будет показано в следующей главе, такая форма верований едва ли вообще существовала, за отдельными, быть может, исключениями. Д. Е. Хайтун, соглашаясь в главном с П. П. Ефименко, вносит в его взгляд поправку: ориньякские женские статуэтки изображают, по его мнению, не реальных, а тотемических предков[323]. Но такой взгляд едва ли может быть доказан какими-либо этнографическими параллелями и вообще малоправдоподобен.

Можно вполне согласиться с тем, что фигуры женщин ориньякской эпохи имеют какую-то связь с зарождающимся материнским родом и с мировоззрением той эпохи. Однако я думаю, что они представляют не «прародительниц», а женские олицетворения очага. Виллендорфская Венера, как и ей подобные женские фигуры, — это хозяйка очага, олицетворяющая в себе это средоточие жизни родовой группы. Эту мысль, кстати, бросает вскользь сам П. П. Ефименко, отмечающий притом, что большинство женских фигурок обнаружено вблизи очагов палеолитических жилищ[324].

Вспомним также довольно многочисленные находки женских статуэток неолитической и энеолитической эпох, из них некоторые тоже обнаруживают несомненную связь с домашним очагом.