Ранние кинотексты (2000—2006)

У «Открытого простора» есть и прочие достоинства, способные при надлежащем обращении с собой сослужить неплохую службу любому фильму. Босс и Чарли – по-настоящему интересные персонажи, которые открывают тайны своего прошлого и черты характера словами и молчанием, поступками и бездействием. Сильный, строгий, мужественный герой в исполнении заслуживающего роль такого калибра Роберта Дювалла одновременно способен на трогательные добродушные поступки – в одной из наиболее милых сцен он делится купленной шоколадкой с продавцом, который не может себе позволить попробовать этот дорогой товар на вкус. Кевин Костнер играет ковбоя, на счету которого много убитых и который не догадывается о своих положительных качествах – хотя он, несомненно, симпатичен в своей неловкости, когда пытается собрать разбросанную по полу грязь или выбрать для любимой подходящий чайный сервиз на последние деньги.

Печально, но при наличии столь завидных предпосылок для общего успеха, «Открытый простор» напрочь лишен чувства меры. Он помещает любопытные образы в совершенно неподходящие для них пространственно-временные рамки, а редкие вызывающие приятные чувства эпизоды разбавляет огромным количеством банальностей, назойливой сентиментальностью и правильными монологами, от которых сводит скулы. Это типичный фильм Костнера – режиссёра, который мыслит широкими, эпическими категориями. Если простор – то открытый, если продолжительность – то безграничная, если чувства – то бьющие через край, если идеалы – то самые важные и громкие. На меньшее он не согласен – ни в «Танцующем с волками», ни в «Почтальоне», ни в своей третьей ленте. Возможно, он взялся за экранизацию не той книги: сюжет и персонажи «Открытого простора» таковы, что скорее подошла бы более камерная атмосфера, более собранная драматургия, более сдержанные эмоции. В руках Костнера история становится очень тяжеловесной и утомительной: просмотр превращается в наблюдение за тем, как на экране в течение двух с половиной часов потенциально сильное кино совершает самоубийство.

ОЦЕНКА. 6. Режиссёр имел в наличии мощные фигуры, но расставил их на доске для чужеродной игры; ни одна из них не может проявить свои качества в полную силу.

«Пианист»

СЮЖЕТ. В 1939 году немецкие войска оккупируют Польшу. Всем евреям приказано носить на руках белые повязки со звездой Давида – отличительный знак принадлежности к низшему сорту. После массовых расстрелов в Варшаве строится стена, за которую выселяют еврейское население. Вместе с остальными в этих нечеловеческих условиях пытаются выжить пианист Владислав Шпильман и его семья.

ФИЛЬМ. Владимир Набоков однажды заметил, что автор произведения искусства должен соединять в себе рассказчика, учителя и волшебника, причем с преобладанием последнего компонента. Новый фильм Романа Поланского демонстрирует ситуацию, об опасности которой предупреждал писатель: когда чародей уходит из этой троицы, мы остаемся в довольно неинтересной компании.

«Пианист» – основанная на реальных событиях история жизни знаменитого польского музыканта Владислава Шпильмана, снятая к тому же по его автобиографической книге. Кроме того, картина во многом навеяна личными воспоминаниями режиссёра о гетто. Потому в достоверности тщательно воспроизводимых на экране событий не может быть сомнений. Мы узнаем, что евреям в лучшем случае запрещали ходить по тротуарам, сгоняя на проезжую часть. В худшем – расстреливали без лишних разговоров. Трупы валялись прямо на мостовой, а женщины в поисках мужей подходили к каждому встречному. Чтобы купить одну ириску, приходилось скидываться на шестерых. Хотя эти кадры и оставляют нас поодаль от основных персонажей, делая повествование излишне сухим, почти неэмоциональным, ужасная в своем эпическом размахе картина жизни огромной людской массы все же держит на себе первую половину картины.

Но фильму нужно двигаться, развивать какой-нибудь драматический конфликт – и здесь поджидает главное разочарование. Дальнейшее можно пересказать словами без потерь для художественной ценности. «Пианист» страдает от литературности, забывая о кинематографических выразительных средствах. Как часто случается с фильмами, основанными на подлинных событиях, реалистичность и достоверность, сделанные самоцелью, словно лишают автора той доли творческого воображения, которое и делает волшебника волшебником. Полански рассказывает историю, выходит на смысловые обобщения, но как чародей он явно ошибся дверью. Безвозвратно утеряно главное – магия кино. Стена могла быть границей между двумя мирами, но здесь она – нагромождение кирпичей. Пианино – музыкальный инструмент, но не возвышенный кинематографический образ. Если бы Шпильман в реальной жизни играл на гармони, фильм можно было бы назвать «Гармонист» – и это ничего бы существенно не изменило.