Ранние рассказы [1940-1948]

Бэйб кивнул. Он сунул руку во внутренний карман пиджака, умудрившись при этом даже ни разу не чихнуть, и что-то оттуда вытащил.

— Э-э… — Язык опять не желал его слушаться, но Бэйб все-таки превозмог себя. — Это стихотворение он написал. Я не шучу. Он одолжил мне конвертов, а на одном с оборотной стороны были записаны эти строчки. Возьмите — если хотите. — Он протянул к ней свою длинную руку, невольно задержавшись взглядом на поблескивающих в его манжетах запонках, — пальцы Бэйба сжимали чуть запачканный солдатский авиаконверт. Он был сложен вдвое и немного потерся.

Девушка Винсента сначала разглядела конверт, потом, шевеля губами, прочла название. Она посмотрела на Бэйба.

— О господи! Мисс от Бибера! Он же так меня называл Мисс от Бибера!

Она опустила глаза и стала читать стихотворение, и снова беззвучно шевелила губами. Прочитав до конца, покачала головой, но это не значило, что она с чем-то не согласна. Прочла его еще раз. А потом начала складывать, складывать конверт, будто хотела его спрятать. Затем кулачок ее с зажатым в нем бумажным комочком скользнул в карман кофты и там остался.

— Мисс от Бибера, — произнесла она, таким тоном, будто в комнату еще кто-то вошел.

Бэйб, успевший тем временем снова водрузить на колено лодыжку, опустил ногу, намереваясь встать.

— Ну вот, — сказал он. — Стих отдал. Теперь вроде все. — Он поднялся, за ним Мэгги. Поднялась и девушка Винсента.

Бэйб протянул ей ладонь, и девушка Винсента неловко ее пожала.

— Наверное, мне не стоило приходить, — сказал он. — Но я из лучших побуждений… и из худших — тоже. Странно, да? Сам себя не пойму никак. До свидания.

— Я очень-рада, что вы зашли, Бэйб.

От этих слов к глазам его вдруг подступили слезы, он резко отвернулся и быстрым шагом пошел к двери. Мэгги старалась не отставать, а девушка Винсента наоборот чуть замедляла шаг.

Когда он снова обернулся к ней — на лестничной площадке, ему уже удалось с собой справиться.

— Мы сможем тут поймать такси или попутку? — спросил он у девушки Винсента. — Тут проезжают такси? Я как-то не обратил внимания.

— Возможно, вам повезет. В это время их довольно много.

— Не хотите составить нам компанию? Перекусим, а потом в театр?

— Я не могу. Я должна… Правда не могу. Нажимай на звонок, Мэгги. На тот, где написано «Вверх», тот, что «Вниз», сломан.

Бэйб снова сжал ее ладошку.

— До свидания, Хелен. — Он разжал пальцы. Потом подошел к Мэгги и стал перед дверями лифта.

— И что вы собираетесь теперь делать? — громко спросила, почта прокричала, девушка Винсента.

— Я же говорил вам, мы собираемся в теа…

— Я не об этом. Теперь — в смысле после возвращения.

— А-а… Не знаю. — Он чихнул. — Обязательно нужно что-то делать? Шучу, конечно. Что-нибудь да буду. Постараюсь получить степень магистра, буду преподавать. Как мой отец.

— Эй! Небось вечером пойдете смотреть, как танцует какая-нибудь девица? С огромным шаром… или еще с чем-нибудь.

— Не знаю таких, чтобы танцевали, да еще с огромным шаром… Ну-ка, нажми снова на звонок, Мэгги.

— Слушайте, Бэйб, — девушка Винсента явно волновалась. — Звоните мне иногда. Хорошо? Прошу вас. Мой телефон есть в справочнике.

— У меня есть знакомые девушки.

— Знаю, что есть, но почему бы нам не сходить в кафе… или на спектакль? А если я попрошу достать на что-нибудь билеты? Ну этого… в общем… Боба. Моего мужа. Или приходите поужинать.

Он покачал головой и сам нажал на звонок.

— Ну я вас прошу.

— Не нужно со мной так. Все нормально. Просто я пока еще не привык к мирной жизни.

Дверцы лифта с шумом раздвинулись. Мэгги завопила:

— До свидания! — и юркнула за братом в кабину. Дверцы с шумом захлопнулись.

С такси им не повезло. Они побрели в сторону парка. Три кошмарно длинных квартала — между Лексингтоном и Пятой — были по-дневному унылы, их бесконечные фасады в конце августа выглядели особенно тоскливо. Какой-то толстяк, облаченный в форму швейцара, пряча в кулак зажженную сигарету, вел по кромке тротуара терьера, сплошь в проволочных завитках.

Бэйб подумал, что пока он торчал там, на Валу, этот жирдяйчик изо дня в день выгуливал здесь своего пса… Невероятно. А что, собственно, невероятного? И все-таки поразительно… Он почувствовал, как в его пальцы скользнула ладошка Мэгги. Она без передыху тараторила.

— Мама сказала, что нужно пойти на «Харвей». И что тебе понравится Фрэнк Фэй. Это про одного дядьку, который разговаривает с кроликом. Напьется и разговаривает. Или на «Оклахому!». Мама сказала, «Оклахома!» тоже тебе понравится! Роберта Кокрэн смотрела, говорит, здоровская пьеса. А еще она говорит…

— Кто-кто смотрел?

— Роберта Кокрэн. Девочка из моего класса. Она ничего танцует. А ее папа воображает, что здоровско шутит. Я один раз у них была, он все смешить нас старался. Дурак какой-то. — Мэгги умолкла, но только на секунду.

— Бэйб.

— Чего тебе?

— Ты рад, что ты дома?

— Да, детка.

— Ой, отпусти, больно же!

Он чуть расслабил пальцы.

— А почему ты спрашиваешь?

— А-а… так. Давай в автобусе сядем наверх.

— Давай.