Ранний ледостав

Олени, пережидая непогоду, совсем перестали подходить к изгороди, и Акар, оставшись без работы, притулился рядом с Арсином с подветренной стороны, хотя, помня службу, то и дело подергивал ушами, прислушиваясь к шорохам, даже привставал порой, но, удостоверившись, что никто не покушается на вверенную ему территорию, опять ложился у ног хозяина. Да и какое животное станет передвигаться в такую немыслимую пургу? Скорее всего, олени пережидали непогоду где-то в лесу, где потише, или улеглись в свои нарытые на ягельниках ямы…

Тем не менее Арсин продолжал свое дежурство. Уж кто-кто а он, человек севера, прекрасно знал, что олень едва ли не самое выносливое животное тайги и тундры, приспособленное к самым неожиданным капризам природы, а потому от стада можно ждать любого сюрприза…

Тальниковый куст спасал его плохо — порывы ветра пронизывали теплую малицу насквозь и Арсин довольно быстро понял, что долго так не выдержит. В то же время и покинуть это место он не имел права: если стадо подастся вдруг сюда — вряд ли тогда в такой кромешной мгле Акар сможет удержать его в одиночку.

Прикинув, как быть, Арсин взял топор и направился к стоящим неподалеку и качающимся на ветру кустам тала, приказав собаке быть начеку.

Ветер чуть не свалил его с ног, пока он вырубил четыре длинных жердины. Арсин подтащил их к нарте, наполовину уже занесенной снегом, крепко связал концы и, воюя с ветром, установил жерди небольшим чумом. Пришлось сходить к кустам еще раз, нарубить тонких веток — ими он плотно обложил жерди, а потом долго вырезал рядом со стоянкой плиты затвердевшего наста. Этими тяжелыми снежными глыбами он завалил жердяной остов, обтянул для прочности свой необычный чум куском оставшейся капроновой сети, Жилище получилось на славу, если не считать, что порывы ветра все же сотрясали его. Это, конечно, никуда не годилось — так все сооружение могло и рухнуть, и тогда пришлось бы Арсину начинать все сначала…

Он обошел вокруг своего снежного чума и раз и два, осторожно попробовал его на прочность. Наконец нашелся, что сделать. Навалил внутрь снежного шалаша сушняка, сходил к стоявшей неподалеку молодой березке, надрал бересты и развел в чуме, где порывы ветра почти не ощущались, легко занявшийся костер. От жара снежные глыбы заблестели, закапали, начали проседать, теснее соединяясь друг с другом.

— Си! Все, семь мудрецов старины! — с удовлетворением сказал Арсин, затаптывая огонь. Он пригнулся к смерзшимся снежным плитам. — Сейчас и сердце спокойно, и голове хорошо. Не свалится дом.

Вот теперь у него было настоящее укрытие — ледяной чум, которому не страшны ни снег, ни самые злые порывы ветра.

Он снял с нарты оленью шкуру, выколотил из нее снег и расстелил внутри чума.

— Хорошо! — похвалил он свою работу, забравшись внутрь и усаживаясь поудобнее. — Живи себе да живи! Хоть песни пой, хоть сказки сказывай!

Высунувшись по пояс, он дотянулся до нарты, до рюкзака с продуктами, внимательно посмотрел по сторонам. Поблизости, видно, не было ни одного оленя, иначе Акар бы не дремал, уткнувшись носом в лапы. Снова усевшись на шкуре, он подозвал пса ко входу — ему ведь тоже неуютно было на этом воющем и хохочущем ветру…

Арсин ободряюще потрепал Акара по загривку и достал из рюкзака пару сушек. Такой, по его подсчетам, полагался Акару пай из оставшегося на двоих скудного припаса.

Акар благодарно лизнул хозяина теплым языком в ладонь и только после этого принялся за сушки. Он грыз их осторожно, деликатно, подбирая самые малые крошки. Конечно же, пес не насытился угощением, а только раздразнил аппетит; он еще долго умильно смотрел на Арсина, но в конце концов, поняв, что больше ему не перепадет ничего, улегся у ног хозяина, у самого входа в чум.

— Так, так Акар, — сказал Арсин, словно пес и впрямь понимал это. — Теперь сторожи. Нельзя нам спать. Наготове будь. Как снаряженный капкан.

Акар, словно поняв его, заскулил, завилял своим упругим хвостом.

Воющий на тысячи волчьих голосов ветер продолжал буйствовать и утром. Хотя снег перестал, солнца по-прежнему не было — видно, нырнуло куда-то далеко и надолго в страхе перед вернувшейся зимой. За ночь снежный чум наполовину замело снегом, превратило в какое-то подобие медвежьей берлоги.