Ранний старт – 4

— Есть, Пётр Михайлович, есть. Во-первых, есть данные по другим цехам. Ещё мне надо выяснить характер отклика каждого вида дефекта. И, во-вторых, мне срочно нужен допуск, бумага от вас. Иначе эти сведения не совсем законные. Их приходится отрабатывать, они там всё время мне какое-то дело находят…

— Проверки трещин?

По его пошлому замечанию и хохотку окружающих понимаю, что гроза миновала. На это помалкиваю, слегка скривившись. Не нахожу достойного ответа. Да его никто и не ждёт.

23 июня, вторник, время 10:40

Г. Королёв, РКК «Энергия».

— Дорогие товарищи, идите в жопу!

Не, а что делать? Доводят буквально до белого каления.

— А чего ты нам грубишь?

Привязались трое, представители смежного цеха. С актом, который предложили мне подписать. Проходящий мимо Елистратыч предостерегающе зыркает глазами. И без него прекрасно понимаю, что это какой-то развод.

Сроки у них, видите ли, горят, и надо решать, что делать с модулем. Сначала всё докладываю:

— Найдено два дефекта, один можно пропустить, он по размерам не входит в разряд недопустимых. Но второй на грани, и не мне решать, что с ним делать.

— А кому решать? Ты же сейчас контролем занимаешься.

И, как назло, цехового начальства в пределах видимости не наблюдается.

— Я — практикант, стажёр. У меня нет права подписи, я — лицо неответственное.

— Да какая разница, кто подпишет? Это всего лишь бумажка! — кипятится троица ухарей.

— С ума сошли⁈ Своей подписью я ваш дурацкий акт только испорчу. Он всё равно силы иметь не будет.

Начал кипятиться и вот на очередное требование посылаю их в глубокое место. Затем успокаиваюсь:

— К тому же я не всё проверил. Работу начинал Трошкин, а он мне не докладывал, что и где нашёл. Так что отвалите от меня.

Отходят, совещаются, снова возвращаются:

— Ладно, показывай, где дефекты нашёл…

Показываю. Хмурятся, но отваливают. Больше ничего интересного в этот день не происходит. И почему-то замначальника мне никаких претензий, как часто бывает, не предъявляет. Ржавый якорь ему в задницу…

Вечером.

Не каждый день, но пару раз в неделю гуляю по городу с Ангелиной.

— Твоя практика заканчивается? — девушка вздыхает.

— Да, — смеюсь. — Я так надоел своему начальству, что они решили избавиться от меня раньше. Так-то я до 30 июня должен работать.

Заруливаем в парк, в руках мороженое.

— Ты, кстати, заметно похорошела за эти пару недель.

Девушка польщённо рдеет. Садимся на скамейку, болтаем.

— Давай честно, Лина. Природа тебя оделила не слишком щедро. Но по нашему времени природная красота вполне заменяема ухоженностью. С фигуркой у тебя вообще никаких проблем…

— Только сисек нет, — грубо и откровенно признаёт девушка.

— Ты не права, — смеюсь, а потом открыто ржу: — Соски есть? Значит, и грудь есть.

Смеёмся вместе.

— Ты вот почему не права. Знаешь, что в балетных школах девчонкам в период созревания грудь забинтовывают, чтобы она не росла?

— Что, правда⁈ — на меня смотрят расширенные глазки.

— Ну да. Большой бюст танцевать мешает, нарушает динамику.

Немного подумав, разрешаю себе рассказать немного о Свете:

— У моей девушки, кстати, грудь почти такая же, как у тебя. Чуть-чуть больше. Всего лишь за счёт хорошего физического развития. Всё-таки десять лет танцами занимается.

Когда разбегаемся — провожать нет необходимости, светло и живёт рядом, — целует меня в щёку. Популярность моя среди женского пола иногда пугает меня самого.

26 июня, пятница, время 10:15.

Г. Королёв, РКК «Энергия».

— Пётр Михайлович, что за муйню вы тут сочинили? — вопрошаю не просто вежливо, а почти ласково.

С момента моего появления в кабинете испытываю целую мелодию чувств, как в не самом коротком музыкальном произведении или хорошей песне. Сначала залипаю на впервые увиденное зрелище: счастливое довольство на лице замначальника. Потрясающее впечатление.

Далее приходит опаска. Он меня на дух не переносит, поэтому что? А то, что он счастливым при виде меня может стать только в одном случае: если подготовил мне гадость возвышенных масштабов. Типичная радость хищника при виде обречённой и загнанной в угол жертвы.

И далее читаю бумагу, поданную мне начальством с хитрющим видом обожравшегося краденой сметаной кота. «Производственная характеристика на практиканта Колчина В. А.». И каждая строчка отдаётся в голове нарастающим колокольным звоном. Он обрывается, когда выпрыгиваю в своё любимое боевое состояние. Как точно выразился один известный автор о своём главном персонаже: «красная пелена ярости — лучшее оружие стрелка». Всё становится неважным — разорванная одежда, за которую будут ругать, раны, которые потом придётся лечить. Пролитая кровь, боль от жестоких ударов, даже угроза жизни — всё становится второстепенным. Обожаю это состояние, когда все запреты и условности, культурные и социальные, отменяются.

Руки перестают подрагивать, глаза наливаются криогенным холодом.

«Часто отсутствовал на рабочем месте по неизвестным причинам…»

«Имелись многочисленные устные нарекания со стороны руководства цеха…»

«К возложенным на него обязанностям проявил халатное и легкомысленное отношение…»