Ранний старт

Нас растаскивают только минут через десять после звонка на урок. Когда битва уже давно перетешла в банальное избиение поверженных врагов. Учительницы-начальницы сами ничего сделать не могли. Побежали за директором, на которого тоже все плевать не хотели. Уже директор снял с урока физкультурника и тот прибежал вместе с восьмиклассниками. Всеми парнями, что на уроке были.

Короче, месили мы школьных гопников довольно долго и всласть. Когда нас, тяжело дышащих, оттаскивают, — некоторых, включая меня, держат по двое, — на полу, испятнанном кровью, тяжело возятся трое. Один как-то смог вырваться и улизнуть. Валяется рядом сломанная швабра. Один мой одноклассник, Олежек, еле удерживает слёзы, бережно придерживая руку. М-да, большое сражение без потерь никогда не обходится. Кажется, ему удар шваброй достался.

— Колчин!!! — Гремит голос директора. — Что ты опять устроил! В мой кабинет! Живо!

— Олежку — в медпункт! — Успеваю отдать команду, перед тем, как старшеклассники берут меня под конвой.

Даю себя отвести. Не на казнь же меня отправляют. Мне показалось или на самом деле голос директора полыхал торжеством.

Сцена 5. Кабинет директора

— Всё, Колчин, ты допрыгался! — Точно, он торжествует. Считает, что спалил меня по полной.

Минут пять рассказывает мне (сучья волосатая жопа!), какой я кошмарный потц, и что меня даже колония для малолетних преступников не примет. И как он долго терпел мои выходки. Но вот сейчас его терпение лопнуло окончательно.

— Ты устроил несколько драк в школе. Только я знаю про три. Сегодня, позавчера и что-то у тебя там с первым «А» было. Наверняка ты и в своём классе дрался.

Молчу, внимательно смотрю на него и слушаю. Понятное дело, что он сейчас всё соберёт. Настоящий ребёнок на моём месте кипел бы от возмущения и наделал бы массу ошибок. Со стороны его восприняли бы, как взбесившегося зверька, а значит, всё плохое про него — правда.

Вполне возможно, директор на такую реакцию и рассчитывает. Чтобы я разбушевался и выложил всё, что накопилось. Тем самым обнажил бы свою аргументацию, которую он внимательно выслушает и придумает потом, как нейтрализовать. Лжесвидетелей подберёт, ещё что-то. И вывернется.

Не получится. Сижу, рассматриваю шкаф с остеклёнными дверцами, стены, небольшую двухрожковую люстру на потолке. У меня своя тактика. Глухое молчание на допросах — самое эффективное противодействие. Свои козыри не выкладываю, на чужие плюю с высокой колокольни. И это больше всего сбивает с толку допрашивающего. Он не видит никакой реакции и не знает, попал ли он в цель хоть раз или все выстрелы в молоко.

— Я вынужден тебя исключить из школы, — наносит главный и чувствительный удар директор.

Задумываюсь. Это намного хуже, чем перевод в другой класс. Обдумываю меры противодействия. Например, мои друзья уйдут за мной. Мы все очень хорошо учимся, нас с руками в любую школу оторвут. С родителями Кати придётся сложно, но и тут есть плюсы. Николай Дмитрич наверняка волну поднимет, и сверху точно поинтересуются, что там в школе № 7 происходит?

Но ни о чём таком я его предупреждать не буду. Предупреждён, значит, вооружён, а на хрена мне вооружать врага?

Директор рассматривает меня, пытаясь уловить хоть какую-то реакцию, я рассматриваю его. Особо не примечательное, но импозантное лицо. Брюнет. Светло-водянистые глаза образ не портят. По первому впечатлению не портят, но если знать, какой он козлина, то смотреть на них неприятно. Мужчина крупный, молодой, лет тридцати, возможно с маленьким «хвостиком», с сильными руками. Комплекцией, пожалуй, чуть уступает моему отцу, а в росте — нет. Где-то метр восемьдесят четыре — восемьдесят пять.

Внешность для его должности представительная. А то и намного выше потянет. К примеру, на мэра или губернатора. В России, как иногда возникает впечатление, губернаторов по экстерьеру подбирают. Как девчонок в эскорт. Только те длинноногие красавицы, а губернаторы — крупнокалиберные и осанистые. Иначе народ доверять не будет.

Наружность соответствует. А вот содержание подкачало. Очень подкачало. Он пока не знает, что карьера его уже кончилась. Мне только чуть-чуть осталось подтолкнуть. Он и сам рухнет, моя подножка только ускорит и без того неизбежное падение.

— Пётр Ильич, — после короткого стука в двери заглядывает хорошенькая девушка, юная, но уже не школьного возраста, — там к вам из департамента пришли…

Дверь распахивается, юная красавица, — интересно, кто это? — отходит в сторону, в кабинет входят две представительные дамы.

— Ольга Васильевна, Татьяна Петровна! Заходите, усаживайтесь, — директор сама приветливость. — Колчин, ты свободен.

Я всегда свободен, козлина!

— Здравствуйте! — Тоже приподнимаю зад, после приветствия возвращаю его на прежнюю позицию. Вышвыривать меня силой директор не будет. По-крайней мере сразу. Дамы смотрят на меня с лёгким интересом. Уже сделал мордочку ни в чём не повинного пай-мальчика. Дамам остаётся только с умилением сказать «сю-сю, ути-пути» и потрепать меня за щёчку.

— А вы начальники нашего директора? — Спрашиваю с бескомпромиссной детской прямотой.