Ранний старт

И рассказываю после короткой и многозначительной паузы. Майоров в это время смотрит на директора, спрашивая взглядом «Это так?». Директор молча пожимает плечами, типа, не всё ли равно?

— К нам, в наш туалет, повадились ходить четвероклассники. Мы-то из своего блока редко выходим. Только на физкультуру. Четвероклассники приходят в наш туалет курить. И администрация никаких мер не принимает. Они курят, бросают окурки, заплёвывают пол. Повторяю, директор школы или не принимает мер или они не срабатывают. Ни разу не видел, чтобы их кто-то оттуда выгонял.

Даю время переварить информацию. Департаментские смотрят на директора с осуждением. Пока лёгким.

— Вы могли пожаловаться, — пожимает плечами директор, — учителям или прямо мне.

— Вам уже жаловались один раз, — парирую мгновенно, колючек под языком у меня много, — когда Мишу Фридмана одноклассники избили. Вы сказали его маме, что это ерунда, детские ссоры, сегодня есть, завтра забыли. Не знаю, что вы делали и делали ли вообще. Только ещё хуже стало. Мишу обозвали стукачом и продолжали шпынять.

Ой, а что это директор помрачневши? А то, что Майоров что-то шепнул Ольге Васильевне и она принимается писать в блокнот.

— Вы бы ничего не сделали! И что вы могли сделать? Ходить каждую перемену наш туалет проверять? — Саркастически хмыкаю.

— Нет. Все ученики нашей школы знают, жаловаться учителям — делать себе же хуже. Хотя может это нарочно делается? Чтобы не жаловались и жизнь директору не портили?

В таких малозаметных мелочах кроется интересный момент. Учителя и школьное руководство реагирует на жалобы детей привычно бюрократическим способом. Не как педагоги, а как чиновники. Есть жалоба — надо отреагировать. То, что в результате формальной бюрократической реакции жизнь пострадавшего школьника становится невыносимой, — его начинают третировать ещё больше, — педагогов не колышет. Они реагируют, — обычно сообщают родителям хулиганов, — жалобы прекращаются. Пострадавшему тумаками и пинкамипонятно объясняют, что он стукач и ему кранты. И всё шито-крыто. До суицида дело всё-таки доходит редко, ну и ладно. Педагоги успокаиваются. На тонкое вмешательство редко кто из них способен.

Но о таком говорить не буду. Бесполезно объяснять чиновнику, что его бюрократические методы никуда не годятся в работе с детьми. Он по-другому просто не может. Как не может летать трусливый пИнгвин, что прячет тело жирное своё в утёсах.

— Вот я и говорю, что наш директор — лжец и мошенник. Это он виноват в том, что старшие классы ходят курить в туалет к первоклассникам. И ещё нагло утверждает, что это мы драку затеяли. Ложь на сто процентов! Всё не так было. У меня доказательства есть.

— Какие доказательства? — Немного сухо спрашивает Майоров. Ему явно не нравятся мои прямые обвинения.

— Мы их поймали, когда они курили в туалете, — принимаюсь за объяснения, — потребовали навести порядок. Принесли им метёлку, ведро и швабру, чтобы они помыли заплёванные полы. Как вы думаете, что они сделали? — Делаю риторическую паузу, но не длинную, чтобы не перебили. — Они меня отшвырнули, они же сильнее. Взяли швабру и принялись нас дубасить. Ударили одну девочку, но она ловкая, увернулась. А вот Олежек Медников не смог. Ему руку повредили. В гипсе сейчас ходит. Компрессионный перелом…

Татьяна Петровна ахает, остальные просто смотрят на директора. Нехорошо, надо признать, смотрят.

— И что нам было делать? — Пожимаю плечами. — Конечно, мы им влили. По самые гланды. Но драку не мы начали, это они на нас напали. Поэтому и говорю: наш директор лжец и клеветник. Можете сами в медпункт сходить и медсестру спросить. Медникова к ней приводили, она скорую вызывала.

— Или будете врать, что четвероклассники сломали руку Медникову после того, как мы их по полу размазали и швабру о них разломали? — Гляжу на директора с откровенным вызовом. — Да они даже встать не могли, не то, что кого-то ударить. И все это видели. Учителя, первые классы, восьмой класс с физкультурником, которые нас разнимали. Идите, уговаривайте всех, чтобы они соврали, как вам надо…

Выхожу из кабинета с чувством глубокого удовлетворения. Если сейчас не утопил директора окончательно, то я уж и не знаю. Хотя знаю. Есть у меня козырный туз в запасе.

Эпизод 6. Продолжение экспансии

Сцена 1. Стратегический паритет

— А ты чего здесь сидишь? — Не ласково, но с подъёмом спрашивает Вера Егоровна. — Иди в свой класс, тебя обратно перевели.

Это правда, я продолжаю сидеть, когда весь класс вскакивает, приветствуя училку. Зато сразу после слов Веры Егоровны не встаю, а взлетаю. И вылетаю в двери, успевая крикнуть временным одноклассникам:

— Мы победили! Но пасаран! Победа или смерть!

Многие начинают хихикать, некоторые пацаны приветствуют меня сжатым кулаком вверх. Наша фишка, из «В» распространилась по всем первым классам. Как училка их успокаивала, уже не видел. Короткий спурт до родных пенатов, и я — дома.

— Можно, ЛильНиколавна?