Правда, в моём случае дело осложнялось тем, что я имел лишь статус заинтересованного лица, и Мандовский формально мог послать меня на три буквы. Но я, когда уже нагрянул август и торчащие в коридоре перегородки начали вызывать всё более неприятное удивление своей, так сказать, несносимостью, попытался несколько раз встретиться с ним.
Дважды приходил напрасно — на месте его не оказывалось. Когда же, изучив расписание его службы, я заявился-таки в его приёмный день, то обнаружил у дверей кабинета такую очередищу из раздражённых женщин, которые, как выяснилось, с помощью приставов выбивали-выцарапывали свои законные детские пособия у государства, что я не рискнул прорваться сквозь эту клокочущую толпу и так не узнал в тот раз, как же выглядит пристав-исполнитель с похабно-«вагинальной» фамилией.
Мне пришла в голову разумная вроде бы мысль: а чего это я, хоть и шибко заинтересованное лицо, нервы жгу и время трачу, когда в деле есть законный истец? И с этой здравой мыслью я отправился на следующий день — а это было уже 19 августа — в районную администрацию. Г-на Немчурова на месте не оказалось, юрисконсульт пребывал на больничном.
Ещё трижды сходил я в эту контору с тем же нулевым успехом, пока наконец 26 августа не захватил таки Немчурова на его служебном месте. Впрочем, «захватил» — это чересчур оптимистично сказано. Районный босс, напрочь забыв про любезное ко мне отношение, к телу своему на этот раз меня не допустил — занят. Может, и правда, занят, но мне почему-то (сам не знаю — почему) показалось, что Эдвард Алексеевич был слегка на меня обидемшись. И я его в чём-то понимал. На его месте я, вероятно, тоже бы надулся.
Дело в том, что незадолго до того я сделал, с точки зрения
Не буду растекаться мыслью по древу — вся суть в той заметке.