«Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник

В марте наряду со всем этим случился инцидент с фельдфебелем Коломейцевым. Требовавший порядка фельдфебель стал быстро неугоден некоторым почувствовавшим вседозволенность солдатам. В один из еще темных вечеров Коломейцева подкараулили в подворотне на Звенигородской и попытались избить. Бывший в тот день дежурным офицером Земцов стал свидетелем следующей картины: в распахнутую дверь казармы гурьбой с поникшими головами вошли шестеро солдат их полка. Все из последнего призыва, по большей части городские. У всех шестерых изрядно перепачканное обмундирование, расквашенные физиономии. Все держатся за подбитые глаза и утирают капающую из разбитых носов кровь. Следом за ними, отвесив сапогом хорошего пинка замешкавшемуся в дверях последнему побитому солдату, на пороге возник Федот Коломейцев. На плече – легко вскинутая охапка отобранных винтовок, в руке – револьвер на синем шнуре. Сложив винтовки на пол, Коломейцев коротко доложил о произошедшем.

– В карцер! – немедленно распорядился Земцов, указав дневальному на приведенных фельдфебелем солдат.

– Не переживай, Федот Никифорович, – выйдя из-за стола, сказал Коломейцеву Земцов, когда они остались в караулке вдвоем.

– Какие они семеновцы – тьфу! – только и махнул в сердцах рукой Федот.

Однако вскоре оказалось, что по нынешним временам не все так просто. На следующее утро к Земцову заявились представители солдатского комитета во главе с ефрейтором Бродовым. Было выдвинуто требование помещенных в карцер солдат немедленно освободить, а их конфликт с фельдфебелем открыто разобрать на заседании комитета. В итоге поднявших руку на своего непосредственного начальника солдат отпустили, всего лишь постановив вынести им устное порицание и напомнить о недопустимости применения физической силы по отношению к сослуживцам. Такое же напоминание о недопустимости распускать руки высказали и в адрес фельдфебеля Коломейцева. Земцов, присутствовавший на собрании, был всем этим чрезвычайно возмущен, о чем и заявил во всеуслышание.

– Это подрывает все основы дисциплины! – резко произнес поручик.

– Революционная дисциплина держится на сознательности, – парировали из-за затянутого кумачовыми тряпками президиума. – Бросьте раз и навсегда старорежимные палочные замашки!

– Александр Николаевич, вы же человек прогрессивных взглядов, – заглядывая в глаза Земцову, говорил ефрейтор Бродов, когда они выходили на улицу после окончания собрания. Ефрейтор на минувшем заседании тоже сидел за обтянутым красным столом.

– Алексей, я попрошу вас по вопросам службы обращаться ко мне согласно уставу, – с плохо скрываемым раздражением в голосе проговорил Земцов, застегивая крючки на шинели.

– Виноват, ваше благородие! – вытянулся Бродов.

Земцов пошел в сторону Загородного проспекта один, скрипя сапогами по снежному насту. Бродов провожал его долгим и пристальным взглядом…