«Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник

В тот раз советская власть продержалась на Дону около двух месяцев. Стояли ясные весенние дни, умытые первыми веселыми дождиками. Где-то совсем рядом, почти сразу за околицей, просыпалась от зимней спячки степь. В середине апреля восемнадцатого года в тихий и совсем маленький хутор, на котором жили Барсуковы, неожиданно со всех сторон понаехали вооруженные люди на подводах. По единственной улочке с решительной отмашкой рук вышагивал человек в кожаной куртке и такой же фуражке с прицепленной к ней большой, издалека видимой, красной звездой. За ним почти бежали вприпрыжку разношерстно одетые люди с винтовками. У всех были красные банты и повязки на рукавах. Часть приехавших свернула на соседский двор. Остальные направились в сторону барсуковской хаты. Мефодий уже вовсю гавкал протяжным басом, до предела натягивая цепь. Дед заприметил нежданных гостей в окно. Угрюмо покачал головой, не предвидя ничего хорошего от их визита. Однако, верный своим правилам встречать приезжих в подобающем виде, сунул руки в рукава старого мундира с вахмистерскими погонами. Он уже потянулся за фуражкой, когда со стороны хозяйства их соседа Семена сначала раздались непонятный шум и крики, а затем резко, будто кнутом на всю округу стеганули, отрывисто щелкнули несколько винтовочных выстрелов. В хату с черного крыльца влетел бывший на заднем дворе Ваня. Выпалил с ходу:

— Дядю Семена убили!

И тут же дед с внуком вздрогнули от сухого треска выстрела уже на их дворе. Мальчик прильнул к окну — повалившись на бок, судорожно перебирая всеми четырьмя лапами и царапая землю когтями, хрипло рычал и все еще пытался ползти в сторону уже стоявших внутри двора красногвардейцев смертельно раненный Мефодий. Пес тряс головой, а из его оскаленной пасти толчками, во все стороны выплескивалась темная кровь. Несколькими выстрелами из револьвера человек в кожаной куртке добил агонизировавшую собаку. Верный Мефодий дернулся последний раз, вытянулся и затих. Ваня ошарашенно отпрянул на середину хаты и безмолвно уставился округлившимися глазами на деда. Тот с ледяным спокойствием отложил фуражку, подошел к стене и снял с нее висевший на гвозде отцовский карабин. Прищурившись и закусив седой ус, дед кинул оценивающий взгляд через окно на двор. Вытащил из висевшего тут же кожаного патронташа снаряженную обойму. Привычным движением вогнал ее в магазин и хладнокровно дослал патрон в патронник. Щелкнул взведенный затвор. Дед присел на корточки, положил карабин себе на колени и взял Ваню за обе руки:

— Скачи в станицу, к отцу Георгию.

— А ты?

Вместо ответа дед размашисто его перекрестил.

— Скачи!

— Дед!

Барсуков-старший, вновь как будто на глазах помолодевший, пружинисто поднялся на ноги. Потрепал внука по выгоревшим стриженым волосам, легонько взял за подбородок и тихо произнес, глядя прямо в глаза:

— Не забывай нас, Ваня.

— Дед!

— Скачи! — Ваню несильно, но настойчиво подтолкнули к выходу на задний двор.

Выбегая, он слышал, как звякнуло оконное стекло в дальнем углу под иконами, собственноручно выбитое хозяином. Едва лишь он запрыгнул на коня и, пригибаясь, выехал наружу, из дома зазвучали выстрелы. С той стороны хаты раздались крики, матерная ругань, громкие слова команды. Прошло не больше минуты. Ваня не видел, как всего за половину от этого времени нашли свои цели все пять пуль, выпущенных сосредоточенно прильнувшим к прикладу карабина дедом. Не видел, как разбив поленьями другие оконные стекла, с разных сторон одновременно полезли в их дом люди с красными повязками. Как накинулись скопом на успевшего все-таки выхватить из ножен шашку старого казака. Еще не истекла эта минута, а Ваня доехал до калитки с тыльной стороны двора. За ней начиналась тропинка к реке, густо поросшая кустарником по краям. Уйти по ней верхом не составляло труда. Взгляд мальчика упал на соломенную крышу амбара. Протянув руку, Иван достал дедовский подарок. Обнажив шашку, отбросил в сторону ножны и решительно развернул коня в обратную сторону.

Он вылетел из-за угла хаты на двор прямо перед воротами. На свой родной двор, где впервые дед посадил его верхом, а Ванька маленькими ручками цепко ухватился за конскую гриву. И сейчас на смену детской растерянности, которой он был охвачен всего лишь совсем недавно, к нему впервые пришла холодная ярость. Подняв коня на дыбы, успел выхватить взглядом, как красногвардейцы ногами и прикладами остервенело топчут и бьют выволоченное на крыльцо тело в казачьем мундире с вахмистерскими погонами. Направив коня прямо на толпу, Иван ожесточенно заработал шашкой, со свистом нанося удары во все стороны. Убить никого не убил — сил еще не хватило — но отметин на незваных гостях оставил достаточно. Несколько человек бросилось от него врассыпную, зажимая ладонями рассеченные лица.

— Ужалил, змееныш! — отскочил под стену хаты очередной красногвардеец, растопыривая в стороны окровавленные пальцы, которыми он хотел прикрыть голову и по которым прошелся Ванькин клинок.

— Держи сучонка! — орали чужие люди с барсуковского крыльца.