Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

— Расскажите, пожалуйста, подробно, как вы совершили эти убийства.

— Ах да, убийства…

И он начал рассказывать запутанную историю, в которой изобразил себя кем-то средним между Аль Капоне и Тарзаном. Несколько минут я слушал. На больше моего терпения не хватило:

— Месье Вальер, может быть вы перестанете смеяться надо мной?

— Простите?

— Я спрашиваю, скоро ли вы перестанете издеваться?

— Но, месье комиссар…

— Так вот, вы не убивали месье Ардекура, его жену и месье Понсе. Ни вы, ни ваша жена.

Он поник.

— У Жермен трудный характер, месье комиссар, поэтому моя жизнь не всегда была легкой. Но ведь и я, со своей стороны, не дал ей ничего из того, на что она вправе была рассчитывать. Поверьте, что если она это и сделала, то только ради нас… Я хочу сказать, — ради Пьера и меня. Приняв на себя ее преступление, я хоть немного загладил бы свою вину перед ней. Жермен никогда не сделала бы ничего подобного, будь я другим человеком.

— Так вы все-таки считаете ее виновной, месье Вальер?

Он пораженно смотрел на меня.

— Но вы же сказали, что она сама призналась?

— Она действительно призналась, но это еще не значит, что я ей поверил.

— Вы хотите сказать, что она солгала?

— Я в этом уверен.

— Но… но… зачем?!

— Я надеялся услышать это от вас, месье Вальер.

— Я не понимаю, месье комиссар… Честное слово, я не понимаю, что с ней произошло…

Я дал ему прийти в себя, предложив сигарету. Он ее взял и просто держал в руках, очевидно, забыв прикурить.

— Месье Вальер, я хочу задать вам один деликатный вопрос. Надеюсь, вы простите меня. Итак, не было ли у мадам Вальер на протяжение вашей супружеской жизни или до нее, извините, любовного приключения с последствиями? Короче, нет ли у нее еще ребенка, кроме Пьера?

— Как это могло прийти вам на ум! Когда я женился на Жермен, она была честной девушкой.

— А после свадьбы?

— Моя жена — женщина высокоморальная, месье комиссар!

— Ваша уверенность меня удивляет, ведь всего несколько минут назад вы допускали ее виновность.

— Не знаю, месье комиссар, я больше ничего не знаю. Весь мир рушится для меня.

— Послушайте, месье Вальер, хотели бы вы очистить мадам Вальер от всех подозрений?

— Конечно!

— Тогда помогите мне найти того, кого она хочет выгородить. Может ли это быть Пьер?

— Пьер? Что вы… Когда забивают кролика, он уходит подальше, чтобы не потерять сознание… Невозможно представить, чтобы он совершил несколько убийств подряд…

— И все же, месье Вальер, ваша жена, не колеблясь, идет в тюрьму, признавшись в краже и убийстве. Неужели она делает это просто так? Не сошла же она, в самом деле, с ума…

— Нет, месье комиссар полиции, иначе я бы это заметил первый.

— Но, я надеюсь, вы согласитесь со мной, что если она, будучи невиновной, взяла на себя чью-то вину, значит она хорошо знает убийцу и не хочет, чтобы полиция узнала его имя. Ведь так?

— Да, я вынужден согласиться. Могу ли я видеть Жермен?

— Нет.

— Но…

— Нет, месье Вальер, не сейчас.

Он попытался было протестовать, но я его прервал:

— Месье Вальер, где сейчас находится ваш сын?

— Пьер? Сегодня понедельник, значит он сейчас в районе Анноне.

— Он что, по понедельникам ездит в Анноне?

— По понедельникам и вторникам.

— Когда он должен вернуться?

— Это зависит от того, как он справится с работой. Иногда ему приходится оставаться там даже на ночь.

— В какой гостинице обычно живет Пьер?

— Вот этого я не знаю… Не думаю, чтобы он всегда останавливался в одной и той же. Он может быть не только в Анноне, но и в Бург-Аржанталь или в Сен-Жюльен-Мулен. Может… короче… где угодно…

— Благодарю вас, месье Вальер.

Когда мой посетитель вышел, одна мысль поразила меня: Элен Ардекур тоже ездила в Анноне по вторникам. Что это, совпадение? Слишком уж много их было в деле Ардекуров, и это мне совсем не нравилось.

* * *

Выполняя свое обещание, я зашел к Леони Шатиньяк, чтобы успокоить ее в отношении моего здоровья. Она настояла, чтобы я остался поужинать. Я не был голоден, но обижать Леони мне не хотелось.

— Ты помнишь Жермен Вальер в молодости? — спросил я, усаживаясь за стол.

— Конечно, помню! Она была высокой и немного худощавой. Ей не мешало бы чуть поправиться, но все же она была привлекательной.

— Соблазнительной?

— Она? Как же! Жермен думала только о работе, а вовсе не о нарядах. Понимаешь, Шарль, она хотела преуспеть в жизни и думала добиться этого трудом. Не знаю, развлекалась ли она когда-нибудь. По-моему, она даже не знала, где обычно танцуют. Если хочешь знать мое мнение, в этой жизни она заслуживала гораздо больше, чем имела.

— Я тоже так думаю, Леони.

* * *