Раны. Земля монстров

Мартин точно знал, что мужчины были обычными богобоязненными лондонцами, не подозревающими о тайной принадлежности хозяина дома. Понимание вселило в него уверенность. В момент, когда очередной разговор стих, Мартин произнес:

– Кажется, я видел вас однажды, у бакалейной лавки в Ист-Энде. Очень и очень давно.

Бледно-голубые глаза нашли его в толпе.

– В Ист-Энде? Я в этом сильно сомневаюсь.

– Не может быть, чтобы вы забыли. В тот момент вы были вся в крови.

Ни один мускул не выдал ее реакции, но в этом он увидел подтверждение своих слов. Ни удивления, ни отвращения, ни даже тревожного смеха. Лишь бесстрастный изучающий взгляд и молчание.

Один из молодых людей с зачесанными светлыми волосами, перевязанными бантом, обернулся к нему:

– Вы с ума сошли?

– Нисколько, – ответил Мартин.

– Все хорошо, Фрэнсис, – сказала она. – Он прав. Я хорошо помню тот ужасный день. Лошадь захромала, и ее пришлось застрелить. Это произошло прямо у меня на глазах, и ничего хуже я в жизни не видела.

– Странно. Не припомню мертвой лошади, – сказал Мартин.

– Может, вы не обратили внимания, – сказала она. – Мы часто не замечаем того, что происходит у нас под носом.

Через несколько минут она распустила круг своих хорошеньких мужчин, и Мартин обнаружил, что сидит в отдалении от гостей и разговаривает с этой удивительной женщиной, которая, как ему казалось, вписывалась в компанию присутствующих так же, как акула в косяк макрели.

– Зачем вы сказали мне все это? – спросила она. – Что ожидали услышать в ответ?

– Не знаю. Но хотел узнать.

– Неподходящее место для социальных экспериментов, не находите?

– Напротив, я бы сказал, что место самое что ни на есть подходящее.

Уголки ее губ поползли вверх.

– Как вас зовут?

– Мартин Данвуд. Мой отец владеет…

– Вы анархист, Мартин Данвуд?

Впервые за весь вечер Мартин искренне улыбнулся.

– В некотором смысле.

Через несколько минут они яростно совокуплялись в спальне банкира в полной тишине. С тех пор их встречи стали частыми, но всегда проходили тайно. Элис презирала мир многим больше его и была склонна к вспышкам гнева; эти дикие непривычные приступы, отражающие его собственное чувство отчуждения от мира, кружили голову. Их преступная связь и тяга друг к другу являлись открытым актом неповиновения. Месяц спустя она приобщила Мартина к Церкви Погребенных, и он узнал, каковы были ее обязанности.

Только увидев, как кровь стекает с кончиков длинных рыжих волос, он осознал, что влюблен и готов разрушить весь мир, лишь бы ее не потерять.

* * *

Через несколько часов после того, как «Стол Мясника» отчалил, прибыли Ангелы-падальщики. Их было четверо. Они возникли из закопченного фонарем переулка, вырастая из теней и обгорелых тряпок. Тонкие двухметровые тела, покрытые развевающейся черной тканью, раскачивались из стороны в сторону при движении, и кости скрипели, будто корабельные снасти. Вместо лиц – крючковатые, усеянные зубами клювы, глаза горели красными дымящимися угольками.

Они неторопливо шагали по улицам города, держась в тени, и те, кто замечал их появление, кричали и разбегались словно испуганные чайки; кто-то остановился и выстрелил наугад, прежде чем бежать дальше. Но Ангелы-падальщики ничего не замечали, приветствуя насилие подобно тому, как труп приветствует червя. На каждом перекрестке они поворачивали огромные головы, поднимали морды и втягивали воздух, пытаясь отследить запах добычи.

След привел их к темному складу. Запах был силен, но после быстрого осмотра выяснилось, что лотос исчез. Расстроенные существа, похожие на тусклые лампы в ночи, медленно со скрипом вышли из сарая.

Запах вел к докам. Город охватила паника. Вскоре о прибытии Ангелов-падальщиков узнали все жители. Узкие переулки забились людьми, бегущими к своим кораблям. Пираты и матросы пьяно неслись, шатаясь, спотыкаясь и топча упавших. По всему городу люди в панике палили в тени и резали их, а спуск к морю завалило телами мертвых и умирающих. Падальщики подошли к упавшему преграждавшему путь человеку, затылок которого превратился в дымящую дыру, а мозги разлетелись по утрамбованной земле. Вонь крови опьяняла; существа позволили себе короткую передышку и склонились к восхитительному фонтану неожиданного лакомства. Они поглощали его с благодарным почтением. Звуки разрыва сырого мяса и треск ломающихся костей каскадом взмывали в небо под аккомпанемент проливного дождя.

Горожане укрылись в домах, заперев двери и прикрыв окна. Кто-то в страхе бежал за толпой матросов в порт, но пираты, не забывая о своей истинной природе, обрушивали пули и удары на любого чужака, карабкающегося по сходням на безопасные палубы.

На кораблях зажигались фонари, матросы грохотали на снастях, готовясь выйти в море. Лодки сбрасывали с борта и буксировали суда прочь от порта. В воздухе клубился оружейный дым. Насилие благодатью снизошло на город. Четыре Ангела-падальщика, медленно покачиваясь, двигались вперед, словно четыре убежденных в своей вере высоких священника, путешествующих по Аду.

В доках след обрывался. Лотос увезли в океан.