Рапорт инспектора

И она соображала, все еще цепляясь за иллюзии, что несмотря ни на что, они вместе. Конечно, то, что случилось с Вовкой, ужасно, кошмарно. Это она его погубила, она. Но Вовку не вернешь, и кому станет легче, если ее разоблачат, посадят в тюрьму? Почему погубить одну, жизнь — несправедливо, а две — справедливо? Она же не хотела! Она не хотела и не хочет никому зла. Она хотела немногого, совсем немного — чуть-чуть пожить не так, как все, легко, беззаботно, весело, радостно. Что же в этом ужасного? Преступного?! Неужели она виновата, что у кассирши оказалось больное сердце? Ведь у Женьки был бутафорский пистолет! И с Вовкой все произошло случайно. Кто мог знать, что Горбунов обратится к нему? Есть даже теория случайностей. Каждому на голову может упасть кирпич. Но падает одному из миллиона. Так и с Вовкой. Ему не повезло. Это случайность, случайность! Мог же он попасть под машину, погибнуть в авиакатастрофе?

Нет, она не должна отвечать за то, что произошло помимо ее желания. Девятов прав. Нужно бороться за себя, за свое спасение. Жизнь дается человеку один раз.

Так началась борьба. Ее борьба, потому что, как и полагал Девятов, именно ей приходили в голову «спасительные» мысли и все они сводились к одному — запутать и обвинить Горбунова.

Перейдя очередной рубеж, спустившись на новую ступеньку, она изменилась. Если гибели Владимира Лариса в самом деле не хотела, то против Горбунова действовала сознательная ложь, расчетливая, злая воля, которая была направлена не только на то, чтобы исковеркать жизнь, но и отнять ее, если будет доказано, что Горбунов напал на институт и убил Крюкова. Это стало прямой ее целью, но мук совести Лариса не испытывала, как, впрочем, и ненависти к Горбунову. Наступил момент, когда она поняла, что жизнь — это беспощадная игра на выживание и кто-то должен проигрывать. Так пусть это будет удачливый балбес Горбунов со своим комфортным образом жизни, нелепая, ненужная кукла, которой можно отрывать руки и ноги.

Девятов план одобрил:

— Действуй.

Пугал их Женька. Редькина события пришибли. Не ждал он такого и к борьбе был не способен. Панический страх перемежался в нем с полной, ненормальной отрешенностью от реальности. Но о чем-то думал и он, думал в одиночку и, наконец, провинтил глазок в дверях и навесил дополнительный замок. На иронический вопрос Девятова:

— Отбиваться собираешься или вертолет тебя на крыше ждет?

Женька ответил:

— Мне нужно пять минут.

— Зачем?

— Живым я не дамся.

— Связались с психопатом, — сказал Девятов Ларисе, когда они остались вдвоем. — Того и гляди — заложит.

— Если попадется.

— Такой может и с повинной явиться. Сумасшедший он, точно говорю. За свои поступки не отвечает. И нам не доверяет. Я спросил, где он деньги спрятал, не сказал.

В те дни Лариса Девятову еще доверяла. Был он для нее опорой, последней стеной, с ним отдыхала. Ведь теперь повсюду ее окружали враги, каждый мог погубить. Кроме него. Она не догадывалась, что, выслушивая ее новые замыслы, он не радовался, а пугался изощренным жестоким выдумкам. Страх владел им не меньше, чем Ларисой, но он его прятал, скрывал, все еще играя «сильного» мужчину. Он одобрял ее на словах, а сам думал) «Ну и дрянь! Как она этого пентюха к вышке подводит Такой и от меня отделаться ничего не стоит. Возможность бы только представилась. Тварь, самка, паучиха. В постели ноги целовать готова, а встанет и…».

Было это несправедливо, но они уже перестали понимать друг друга и шли к тому, чтобы возненавидеть один другого. И все-таки она еще держалась за него, доверяла. И поверила, что Женька псих, особенно после того, как узнала, где он прячет деньги.

Случилось это так.

Женька назначил ей свидание. Целевое, разумеется, подальше от центра, в каком-то закоулке, куда явился в очках с поднятым воротником, закутанный в шарф. Выглядело это смешно, но не до смеха уже было.

— Слесаря Девятов убил? — спросил он прямо.

— Нет, получилось так. Девятов его спиртом угостил, а он непьющий, захмелел, пошел ночью берегом.

Женькино желтое лицо исказилось саркастической гримасой:

— И ты в эту муть веришь? А монета как к нему попала? Все милицию дурите? Пустой номер. Думаешь, они глупее нас? Это они нас за нос водят, а не мы их. У меня девчонка есть — Ольга. Выболтала. Оказывается, Мазин ее выспрашивал, ко мне приставить хотел.

— Выдумываешь, — усомнилась Лариса.

— Факт. А почему они Горбунова не берут?

— Не собрали доказательства.

— Твоей помощи ждут? Между прочим, подло это.

— Что?

— Сама знаешь. Мужик угощал нас, на машине возил.

— Дурак! — разозлилась она, — Или мы, или он. Что выберешь?

Женька не ответил, он увидел милиционера, пожилой старшина шел не спеша навстречу с пакетом под мышкой, явно по неслужебному делу. Но Редькин кинулся в сторону, втянул Ларису в подворотню.

— Совсем с ума сошел!

— Понимаешь ты. На улице они тоже часто берут. А мне на улице нельзя. Пусть домой приходят. Там я не дамся, — повторил он свое лихорадочно. — Что мы наделали, Ларка! Что наделали. Выхода нет, понимаешь. Не милиция, так Девятов.

— Что плетешь?

Разве ты его не боишься?

— Чего ради?