Рапсодия

— Ты чудесно выглядишь. Еще красивее, чем всегда, если это вообще возможно. Известность тебе идет.

Сирина рассмеялась.

— Спасибо, Майкл. Ты тоже стал еще красивее. — Она сняла солнечные очки, указала ими назад, на стену здания. — Ты даже красивее, чем на тех портретах.

Миша тоже взглянул на черно-белые фотографии на афишах благотворительного концерта в пользу Организации Объединенных Наций. Увлеченный Сириной, он их даже не заметил.

— Ты в самом деле так думаешь? Эти фотографии всегда выглядят так драматично, правда? — Он рассмеялся. — Впрочем, тебе это должно быть известно лучше, чем кому-либо другому.

— Это хорошие фотографии. Хорошая работа.

— Из твоих уст это действительно комплимент.

— Да. И хорошо, что он сделал такую хорошую работу, потому что ими обклеена вся Вена.

— В таком случае ты не могла не знать о том, что я здесь.

Сирина не отвела взгляд. Ее карие глаза излучали все ту же энергию и страсть к жизни, которые всегда так привлекали его.

— Да, Майкл, я знала, что ты здесь.

Ему неудержимо захотелось спросить, не собиралась ли она как-нибудь связаться с ним, пока он в Вене. Однако он почувствовал, что не готов услышать возможный разочаровывающий ответ.

— А что тебя привело в Вену? — задал он совсем другой вопрос.

— Я делаю материал о некоторых вновь избранных политических лидерах в Центральной и Восточной Европе. Они все съехались сюда на конференцию — чехи, сербы и прочие. Своего рода ярмарка тщеславия.

— Это, наверное, очень интересно.

— И может стать еще интереснее, если между ними начнется старая добрая драка. Вот тогда я смогу сделать по-настоящему интересные снимки.

— Я вижу, ты мало изменилась. — Он взглянул ей в глаза. — Но путь ты проделала немалый.

— И да и нет. — Она пожала плечами.

— Что ты имеешь в виду?

— Я… я не знаю… Не имеет значения.

Миша взглянул на свои наручные часы. «Ролекс Ойстер». Подарок от фирмы за участие в их рекламе.

— У тебя найдется время выпить чашку кофе?

Сирина покачала головой:

— К сожалению, нет. Я должна бежать. У меня ленч с Корал. Надо обсудить кое-какие дела.

— Как поживает Корал?

— Ну, ты же ее знаешь. Она такая же, как всегда. — Сирина рассмеялась. — Мать, отец, сестра, брат, тюремщик, ну и агент, конечно. Просто одолела меня своим вниманием. — Она немного помолчала. — А как твоя семья?

— Очень хорошо, — произнес он без всякого выражения.

Ей показалось, будто что-то промелькнуло в его глазах. Сожаление, сомнение, печаль? Может быть, он несчастлив?

Миша пристально смотрел на нее.

— Ты… ты еще пробудешь здесь какое-то время?

— Дня два, не больше. Потом лечу обратно в Нью-Йорк.

— Не возражаешь, если я тебе позвоню?

Его темно-карие глаза смотрели с мольбой. Он вовсе не хотел давить на нее, но и отпустить вот так, даже не попытавшись увидеться снова, тоже не мог. Тем более что ей, возможно, тоже этого хочется.

Она долго молча смотрела на него. Эти золотисто-карие глаза с зелеными и голубоватыми искорками гипнотизировали его, так же как и раньше.

— Мне бы очень этого хотелось, Майкл, — проговорила она наконец.

Его захлестнула острая радость. Он знал, что теперь все оставшееся время будет жить в ожидании встречи.

Сирина снова надела темные очки.

— Я остановилась в отеле «Венгерский король», на Шулерштрассе. — Она произнесла это демонстративно небрежным тоном. — Буду свободна сегодня поздно вечером и завтра во второй половине дня.

Господи, что это она делает?! Совсем рассудок потеряла! Для чего ей снова встречаться с этим человеком?..

— Я позвоню сегодня вечером, хорошо?

— Да… Пока, Майкл.

Она откинула голову, повернулась на каблуках и пошла прочь, не переставая думать о том, что, конечно же, она сошла с ума. Ну и пусть! Все равно. Она хочет его видеть! Она должна снова его увидеть!

— До свидания, Сирина, — прошептал он.

Долго стоял на месте, глядя ей вслед. Из груди его вырвался протяжный вздох. Он уже по ней тоскует. После стольких лет разлуки эта короткая встреча оставила внутри зияющую пустоту… какой-то неутолимый физический голод, пугающий… и неотвратимый.

Глава 2

— Сплошная подделка, — произнес Эммануил Цигельман. — Вся Рингштрассе построена уже в прошлом веке. Это все неоренессанс, необарокко, неоготика, нео… что там может быть еще? А на самом деле все сплошь бетон. Подделка под старину.

— Ты, наверное, шутишь, Манни! — Безукоризненно наманикюренными пальчиками Вера Левина откинула белокурую прядь с лица, поддела вилкой кусочек суфле. — Этого не может быть.

— Но это правда. Здание парламента, ратуша, оперный театр, фондовая биржа и многое другое — все это только декорации для какой-то чудовищной оперетты. Нет, конечно, Вена — древний город, я этого не отрицаю. Но Рингштрассе! Чистейший девятнадцатый век, причем все выстроено одним махом.

Вера сделала глоток вина. Взглянула на мужа. Однако Миша, устремивший взор на один из гобеленов, по-видимому, пребывал в каком-то своем мире.

— Может быть, и так, Манни. И все же я, например, рада, что построили Рингштрассе, пусть и из бетона. Она составляет неотъемлемую часть венского чуда.