Рапсодия

Стараясь не разбудить жену, он быстро оделся в черный кашемировый свитер с высоким воротом, черные шерстяные брюки, спортивную куртку, кроссовки от Гуччи. Теперь он готов спуститься вниз, к плотному завтраку и газетам. Проведет еще немного времени в одиночестве.

Как только Миша вошел в элегантный обеденный зал, он сразу увидел Манни. Тот уже махал ему рукой. Значит, о спокойном завтраке можно забыть. И газеты тоже не посмотришь. Ну что ж… В это утро он ощущал необыкновенное великодушие. Чувствовал, что готов без сожаления делиться и своим временем, и самим собой.

Он не спеша прошел к столу, сел, взял меню. Метрдотель уже спешил к нему.

— Ну, как ты сегодня себя чувствуешь, старина? — Манни, одетый, как всегда, с иголочки, поднял глаза от газеты. Сегодня на нем был полосатый костюм а-ля банкир-дипломат. — Лучше, я надеюсь?

— Намного лучше. Мне просто необходимо было как следует выспаться. Похоже, этот перелет и концерт выпотрошили меня сильнее, чем я думал.

Манни указал на газеты:

— Оно того стоило. Будут, конечно, и еще статьи, но эта — лучше не придумаешь!

Подошел официант. Миша заказал ветчину, сосиски, глазунью из трех яиц, жареный картофель, гренки, апельсиновый сок и кофе. Он ощущал зверский голод, как всегда на следующее утро после концерта.

— Кто это написал, Манни?

— Гертлер. Вот, посмотри.

Он протянул Мише газету через стол. Тот отмахнулся:

— Нет, просто расскажи мне коротко, о чем там. Я не хочу ее читать.

— О чем? Я уже сказал, это просто превосходный обзор. Миша размешал сахар и сливки в кофе.

— Послушай, Манни, я вовсе не хочу показаться слишком самонадеянным, но вчера вечером я был на высоте своих возможностей. Мы оба это знаем. И черт с ними, с критиками.

Манни хмыкнул:

— Ты прав. Но с ними никогда ничего нельзя знать. Могут послать своего мясника и располосовать тебя на части только потому, что ты кому-то там чем-нибудь не понравился.

Миша ничего не ответил.

— Как бы там ни было, — продолжал Манни, — статья герра Гертлера изобилует словечками типа «потрясающая», «виртуоз в духе старых времен», «сочная», «создающая настроение». Улавливаешь картину?

— Улавливаю.

В этот момент подошел официант с заказом. Миша жадно набросился на еду.

— Итак, чем ты собираешься заняться? У нас сегодня свободное время до самого вечера у князя и княгини Валленберг.

— Я подумал, может быть, Вере захочется посмотреть Хоффбург. Знаешь, драгоценности Габсбургов и все такое. — Миша сделал глоток кофе. — А потом, во второй половине дня, я хочу пройтись по магазинам. Один. Надо кое-что купить.

— Ты хочешь пройтись по магазинам?!

— А почему бы кет? Хочу посмотреть что-нибудь для Ники. И может быть, какой-нибудь сюрприз для Веры.

Манни все так же вопросительно смотрел на него. Это совершенно не похоже на Мишу. Лишь крайняя необходимость может заставить его отправиться в магазин.

— Что происходит?

— Ничего не происходит. Я просто хочу походить в одиночестве, впитать в себя здешнюю атмосферу, купить кое-что.

— Да брось ты это! — Манни внезапно забыл о своих хороших манерах и снова стал парнем с улиц Бруклина. — Уж я-то тебя знаю. У тебя что-то на уме. Со вчерашнего дня, с самого ленча, ты на себя не похож. Ну, говори, в чем дело?

Миша смотрел на роскошный сад отеля «Палас-Шварценберг». Вот и солнце пробивается сквозь тучи. День, кажется, будет ясным, хотя и холодным. Он снова перевел взгляд на Манни. На губах его появилась загадочная улыбка, однако он не произнес ни слова.

— Ох! — выдохнул Манни. — Я нутром чую, нас ждут большие неприятности.

Миша сделал глоток кофе. Поставил чашку.

— После ленча позаботься о том, чтобы Вера не скучала. Сделаешь?

— Ах, черт! Так это какая-то баба? Миша ничего не ответил. Продолжал есть.

— Миш… скажи мне! Это же я, Манни.

Миша молча жевал гренок. Манни шумно вздохнул:

— Черт! Конечно, я позабочусь о Вере. Надеюсь только, что мне не придется сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Миша продолжал есть, чувствуя полное удовлетворение. Манни сделает в точности то, что нужно.

— Еще чуть левее подвиньтесь, пожалуйста. Начались суматоха, смех, толкотня, как и все сегодняшнее утро. Сирина яростно махнула рукой:

— Левее, джентльмены, левее!

Джейсон — один из ее ассистентов — бросился помогать. Сирина с трудом подавила раздражение. И это главы государств! Задницы это, а никакие не главы! Многие из них понимают английский и даже прилично говорят на нем, так что о языковом барьере тут речи нет. Проблема в том, что они не воспринимают ни ее, ни ее съемки всерьез. Клоуны несчастные! Если бы снимать их по отдельности, трудностей наверняка бы не возникло, в этом она не сомневалась. Но это невозможно. Ее объект — «Группа», нравится ей это или нет. И как большинство людей, образующих группу, они непроизвольно заводят друг друга. И ее заодно.

Подбоченившись, она изучала мужчин, выстроившихся в шеренгу в одном из тронных залов дворца Хоффбург. Их современная, пусть и невзрачная внешность производит впечатление на фоне роскоши мрамора и позолоты в стиле барокко.