Раритет хакера

Описывать дом Горелова можно долго и с уважением; скажу одно – это был один из самых крутых домов, в которых я бывал – во-первых, он действительно был трехэтажный, и весь принадлежал семье Гореловых, во-вторых обставили его очень неплохо, со вкусом, и если на первом этаже господствовали пластик, металл и современная навороченная техника, то второй представлял собой воплощенное в деревянной мебели и королевском убранстве викторианство. Королева Диана наверняка одобрила бы эту обстановку, подумалось мне.

Комната, в которой Горелов с дочерью ждал меня была именно такой, где современность маскировалась под девятнадцатый век: изящные ажурные решетки наверняка не делали вручную, а кондиционер, хотя и скрытый за белой сеткой в нише на потолке, навевал мысли о постомодернизме. Однако, пасущиеся на холстяном лугу коровки, в общем-то, даже неплохо передавали атмосферу фермерской Ирландии.

– Здравствуйте, Валерий Борисович, – сказал Иван Алексеевич Горелов, вставая с дивана и подавая мне руку; был он тучен, велик и громогласен, а так же в шикарном костюме из темно-синего вельвета.

Руку вместе с прилегающим телом встряхнул основательно. Я поздоровался в ответ.

– Садитесь, сейчас принесут выпить, – и широким жестом предложил ассортимент из трех незанятых кресел.

Я сел в крайнее, у окна, напротив левого, в котором расположилась, вытянув ноги и положив руки на мягкие подлокотники, расслабленная Настенька собственной персоной. Таким образом, глава семьи на своем диване находился по диагонали от меня, обозревать было удобно обоих Гореловых.

– Итак, – начал Иван Алексеевич, сложив пухлые руки на выпирающем животе, – Прежде всего я хочу извиниться за то, как неправильно вас поняла моя дочь, а вместе с ней – и мой охранник. Понимаете, неопытность, молодость, все кажется простым и понятным… – он вздохнул, развел руками, улыбнулся.

– Тем более, что девочку напугали, если я все правильно понял.

– Да я, в общем-то, не в обиде. Главное, что она цела и дома. Думаю, второй раз того, что случилось, не повторится.

– Вот здесь вы как раз попали в точку: я до сих пор не совсем понимаю, что же случилось.

Неторопливо, без излишних подробностей, поменяв Солнечный на Юбилейный, я рассказал Горелову всю картину, известную мне. Он обратил лицо к своей дочери, и потребовал от нее того же рассказа.

История про машину и ковбоев повторилась, с несколькими мелкими подробностями.

– Ах, вот как, – покачал головой Иван Алексеевич, когда дело дошло до шахты, в которой Настя спряталась, забежав на шестнадцатый этаж и увидев застрявший лифт, – Ну-ну, рисковая ты моя. – вы этих словах ничего хорошего девушке обещано не было.

– А что мне было делать, папа? – тихо спросила она, – Они же поднимались прямо за мной!

– Ладно, в следующий раз ты просто не сможешь убежать от Алика. Он, кстати, сейчас тебя по всему городу ищет вместе с моими людьми. Взрослыми людьми, между прочим, у которых своих дел хоть отбавляй…

– Прости, папа, – попросила она, низко наклонив голову.

– Да я-то что, – мазнул рукой Горелов, – Ты у людей прощения проси, – и выразительно посмотрел на нее.

Настя подняла голову и повернулась в мою сторону, закусив губу.

– Простите пожалуйста, – жалобно сказала она.

– Дома ты очень вежлива, Настя, – ответил я, – Даже приятно на тебя смотреть.

Она опустила голову, скорее всего, скрывая полный жгучей злости взгляд. Я сдержал усмешку.

– У вас, Валерий Борисович, есть какие-нибудь соображения по поводу этих четверых?

– Вообще-то есть, – сказал я, принимая серьезный вид, – Я бы вообще хотел с вами серьезно поговорить.

– Настюш, – мягко приказал Горелов, – Иди отдыхай, искупайся, смени одежду. Мы тут побеседуем пока.

Настя молча кивнула и вышла. Кажется, это принесло ей немалое облегчение.

Ее торжественный – чуть было не сказал «вынос»! – выход совпал с появлением миловидной девушки лет двадцати, прикатившей столик, уставленный закусками и напитками разной крепости, начиная от тоника, кончая джином «Гордонс».

Горелов жестом отослал девушку.

– Вы меня узнали? – спросил он по-деловому, оставляя свой добродушный тон, как только мы остались одни.

– Для начала выключите свой диктофон, пожалуйста, – неодобрительно качнул головой я.

– Как вы догадались про него? – спросил он, без видимого сожаления нагибаясь и щелкая кнопкой невидимого аппарата, как-то прикрепленного к дивану.

– Если честно, я просто подумал, что у вас может быть включено что-нибудь записывающее.

– Ладно, теперь он выключен, обещаю, никто не записывает наш разговор. Так вы меня узнали?

– Разумеется, узнал. Поэтому и повез ваше чадо самолично, несмотря на ее издевательства.

– Понятно. Как работа над делом Самсонова?

– У меня есть основания полагать, что смерть Самсонова и попытка увезти Настю исходят из одного источника.

– Откуда такая уверенность?

– Я еще не уверен в этом. Давайте лучше займемся делом: так получилось, что я ранил одного из четверых, когда они меня догнали, а потом послал им в догонку ГАИ. Возможно, их взяли, и сейчас вам нужно сделать так, чтобы их не отпустили до тех, пор, пока я с ними не поговорю.

– Сейчас позвоним. Какая, говорите, была машина? – спросил он, взяв приготовленный сотовый телефон.

– Вот, посмотрите, – вместо ответа я протянул блокнотик, раскрытый на той страничке, куда часом ранее я записал номер и марку машины преступников.

– Уважаю, – сказал он, принимая из моих рук блокнот и набирая короткий номер.

– Алло, – сказал он в трубку, – Это Горелов!