Раса

— Ладушки, отправлю в Господин Великий Ждан. Там найдутся на вас бойцы. Всем расходится! — раздражённо рявкает он. — Праздник отменяется.

— Сволочи! — слышу в толпе, — весь кайф испортили.

С сожалением развожу руки.

Глава 37

На этот раз нас отводят в иное помещение, нам льстят, это для избранных рабов. Бревенчатая изба с окнами, правда, на них толстые решётки. Есть нечто похожее на кровать — настил из досок, ведро — понятно для чего, даже стол с неизменным корытом — сволочи!

— Нам бы поесть, — невинно моргает детинушка Семён.

— Змей вам в корыто! — плюётся Стёпка, — такого мужика замочили!

— Я ж не специально, — хлюпнул носом Семён.

Стёпка дико смотрит на нас:- Убежать и не думайте, на кол посадим.

— В принципе нам и здесь хорошо, устали с дороги, погостим немного, — я посмеиваюсь, во мне зреет уверенность, что больших проблем покинуть "гостеприимных" людей нам ничего не стоит. Главное выяснить, где наши дети. И ещё, меня несказанно обрадовало то, что под крыльцом, всё так же валяются наши артефакты.

Мужчина со стальным взором, хлопает по плечу Стёпку:- Принеси им, что ни будь, да не в корыто, эти рабы дорогие, — он вскользь глянул на меня, нечто благодарности мелькнуло в его глазах. Видно признателен мне за то, что я его не убил. А ведь, стоило мне сделать выпад, и его голова воспарила бы с плеч.

Стёпка ворчит, но распоряжение даёт. Со стуком грохнула задвижка, нас запирают. Не успели достаточно осмотреться, как дверь вновь открывается, нам вносят на блюде запеченный окорок и кувшин с вином. Вино я попросил заменить водой. На нас смотрят как на полоумных, но распоряжение выполнили. Приносят кувшин с родниковой водой.

Сидим, вгрызаемся в сочное мясо, жир течёт по рукам, салфеток нет, вытираем пальцы пучками соломы.

— В принципе, жить можно, — еле выговаривает забитым ртом Семён, — кормят, поят, на прогулку выводят, всякие там развлечения. Но, боюсь, скоро нам это надоест. Как ты считаешь, Никита?

Не стал отвечать, только улыбаюсь. Под рубашкой нащупал медальон, враги не заметили его, затерялся в густой поросли на груди. Поглаживаю алмазные камушки, они моментально отзываются на ласку, медальон теплеет, вспыхивает радуга. Поспешно одёргиваю руку, невзначай занесёт, куда-нибудь.

Мимо ходит народ, в окно изредка заглядывают, любопытно, похоже, не часто к ним попадают такие люди как мы. Один раз о прутья расплющилась глупая бабья морда, глаза как у перекормленной свиньи. Семён показал "козу", вопль и ругань, затем в окно влетают кусочки дерьма. Гостеприимный народ, однако!

До вечера не беспокоят. Стараемся отдохнуть, Семён плюхается на голые доски, смотрит в потолок, определённо, Грайю вспоминает. Я просто сижу, кручу серебряное кольцо, подарок Йоны. Тусклый камушек осветился, словно отвечает на

внимание. Удивляюсь, как его не содрали с пальца. Судя по всему, их так же, не впечатлил.

Наконец за дверями возникает некое шевеление, засов с грохотом откидывается, слышится ругань, топот множества ног. У нас гости. Шумной толпой вваливаются хорошо вооружённые люди, становятся по бокам.

Благосклонно киваю, приглашаю сесть. Шутку не принимают. Последним входит Борис Эдуардович, удивлённо смотрю на его потное лицо.

— Ба, какая охрана! Неужели для нас такая честь? Вроде не кусались, — я не могу скрыть издёвку.

— Непонятные вы люди, зачем провоцировать, — честно сознаётся он.

Он садится за стол, Семён нехотя сползает с досок, принимает сидячее положение, в глазах скука.

— Мне думается, из вас рабов сделать не получится. Кости, конечно, можем поломать, повытаскивать жилы, а толку будет — нуль.

Холодея от реальной перспективы, криво улыбаюсь, жду продолжения монолога.

— Я хочу сделать вас свободными, хотя это будет весьма сложно. Никак являетесь трофеем Степана Геннадьевича. Но, допустим, гипотетически у нас всё получилось. Подпишете со мной контракт службы на двадцать пять лет?

— Ну, и в чём тут свобода? — с иронией смотрю на него.

— Определённая! Можете завести семью, иметь рабов…

— Опять, двадцать пять. Какое счастье, рабу иметь рабов! Круто!

— У вас нет выбора.

— Выбор есть всегда.

— Для вас это будет смерть.

— В этом сомневаюсь. Жить мы будем долго, — я смеюсь ему в глаза.

Он багровеет, не привык к такому вольному обращению к своей особе, в то же время, интуитивно чувствует некий подвох в моих словах. Усилием воли заставляет выпученные глаза занять прежнее положение и даже улыбается в ответ:- Судя по раскованности суждений, вы занимали в своих племенах высокие положения, не удивлюсь, если вы — вожди. Вы и здесь сможете ими стать. Всё в ваших руках. Поверьте, это единственное, что могу делать для вас. Подпишем договор, и для вас открываются немалые возможности. Нам нужны опытные стратеги, на прицеле Град Растиславль.

— Прекрасно! — я едва не давлюсь слюной.

— Вы жители этой страны? — понимает мою реакцию Борис Эдуардович.

— А если нет, — темню я.