Расчищая путь пехоте...

Докладывал генералу Есепариев. Он вынул из планшетки свою разведсхему, блокнот и толково, без запинки рассказал обо всем, что удалось разведать за три дня дежурства с «гнезда», как выразился Искан. Генерала Турбина поразило, что место для наблюдения разведчики выбрали в 40 метрах от траншеи румын (на нашем участке фронта оборонялась румынская дивизия). Генерал попросил разведчиков рассказать, как они вели наблюдение.

— Мы облюбовали большую воронку от авиабомбы, — начал Кабанов. — Перед ней — редкий кустарник, в перископ все отлично видно. Нам даже удавалось поочередно разминаться на дне воронки. Делали это мы бесшумно. И румыны ни разу не заподозрили, что рядом кто-то есть. А если бы нас и обнаружили, то мы имели автоматы и по пять гранат на каждого. Да и поддержка пулеметным огнем была обеспечена группой пехотинцев, которые находились в боевом охранении метрах в 200 от нас. Генерал Турбин объявил обоим разведчикам благодарность, назвал их героями. Те даже растерялись. Ответив, как положено: «Служу Советскому Союзу!», Кабанов, смущаясь, добавил:

— Да это же обыкновенное дело артиллерийского разведчика, товарищ генерал. — Мы привыкли…

Генерал Турбин посетил еще два наших наблюдательных пункта: во 2-й и 4-й батареях. Беседовал с рядовыми разведчиками, смотрел планшеты командиров батарей лейтенанта М. П. Вовка и капитана В. Т. Лучкина с нанесенными на них разведданными. И в обоих случаях остался доволен: разведчики, как, к примеру, командир отделения 4-й батареи сержант Шаматай Байжичитов, досконально знали все цели в секторе батареи, их характер, режим «работы» (как правило, это были вражеские НП, КП, артиллерийские и минометные батареи, противотанковые орудия, блиндажи).

Такая же скрупулезная работа по вскрытию системы огня и оборонительных укреплений противника велась и в других полках РВГК. Мы очень часто обменивались е соседями данными, наносили на свои карты и планшеты обнаруженные ими в нашей полосе цели. Всеми средствами разведки оптическими, звуковыми, по секундомеру, по вспышкам — мы вскоре полностью вскрыли группировку артиллерии, минометных частей и подразделений противника в полосе армии.

Вскоре начальник артиллерии армии провел с командирами соединений и частей рекогносцировку. Здесь мы впервые услышали, что готовится контрнаступление против сталинградской группировки противника с целью ее окружения и уничтожения силами нескольких фронтов — Юго-Западного, Донского и Сталинградского.

Там же, на рекогносцировке, но уже на второй и третий день ее проведения в более расширенном составе были решены вопросы взаимодействия с общевойсковыми и танковыми частями.

В задачу нашего полка входило нарушить систему противотанкового огня, разрушить укрепления в опорных пунктах противника, подавить несколько артиллерийских и минометных батарей. В последующем — поддерживать огнем действия частей 76-й стрелковой дивизии, а с вводом в прорыв танковых соединений — обеспечить успешное преодоление ими первой линии обороны врага, а также бой в тактической и оперативной глубине. Направление перемещения боевых порядков полка и дальнейшее его переподчинение на поддержку других соединений были указаны ориентировочно.

Поскольку полкам РВГК пока не разрешалось занимать огневые позиции, в штабе артиллерии армии ломали голову над тем, как незаметно для противника произвести пристрелку такой массы артиллерии по разведанным целям, а также наземных и воздушных реперов. Советовались с нами, командирами частей. В результате генерал-майор Д. И. Турбин принял решение: пристрелку осуществить по специальному графику штаба артиллерии армии отдельными орудиями (от каждого артиллерийского дивизиона — по одному пристрелочному орудию) с таким расчетом, чтобы не выйти из обычного режима стрельбы наших артиллерийских частей на данном участке фронта, не вызвать у противника никаких подозрений насчет подготовки наступления и сосредоточения в связи с этим здесь большой массы артиллерии и минометов.

Штаб полка согласно этим указаниям разработал подробный график ведения огня по дням и часам, даже минутам. В нем строго определялся решим стрельбы, расход боеприпасов с позиции каждой батареи. Ответственными за пристрелку в дивизионах моим приказом были назначены командиры 1-й батареи капитан Н. М. Егоров и 4-й батареи капитан В. Т. Лучкин.

В течение 14, 15 и 16 ноября эта работа была выполнена, данные проверены и выданы всем командирам дивизионов и батарей.