Расчищая путь пехоте...

Вскоре эшелон медленно тронулся к месту разгрузки. Вдали виднелось зарево пожара. Оттуда доносился глухой гул артиллерийской канонады, мерцали вспышки орудийных выстрелов.

Когда эшелон остановился, приступили к разгрузке. Все действовали молча, сосредоточенно. В напряженной тишине раздавались лишь команды. Они звучали резко, отчетливо.

Орудия скатывали с платформ по бревенчатым настилам и рельсам прямо под откос эстакады. Работать приходилось в темноте. Зажигать свет шоферам и трактористам было строго запрещено, так же как и создавать излишний шум: противник не должен был обнаружить наше прибытие. Под непрестанным дождем выводили на дорогу орудия и тракторы, грузили в прицепы имущество. Закончив работу, каждая из батарей самостоятельно, повзводно следовала к месту построения колонны дивизиона.

У меня не было штатного заместителя по строевой части, поэтому многие из его обязанностей приходилось выполнять начальнику штаба и даже комиссару. Им и довелось вести колонну дивизиона на позиции, развертывать подразделения в боевой порядок. Я же вместе с начальником разведки дивизиона, командирами батарей и взводов управления сразу же выехал на передний край, чтобы произвести рекогносцировку местности и определить расположение позиций и наблюдательных пунктов, установить связь с общевойсковыми командирами.

Командиры взводов управления батарей связались с командирами стрелковых батальонов, организовали со своих НП наблюдение. Лейтенанты Струтинский и Тюфякин развернули пункты сопряженного наблюдения дивизиона (СНД), занялись сбором данных о противнике. Все, что можно было получить из разведданных у командиров стрелковых и артиллерийских подразделений поддерживаемой дивизии, начальник штаба обобщил, нанес на свою и мою рабочие карты. Вместе с вычислителями он подготовил исходные данные для стрельбы по важнейшим целям.

Всю ночь напролет работали артиллеристы. Никто не успел отдохнуть, даже несколько минут. К назначенному сроку командир полка ждал моего доклада о готовности к боевой работе.

Наблюдательный пункт дивизиона разведчики оборудовали на берегу реки Волхов в воронке от крупного снаряда, в километре от железнодорожного моста. Но прежде чем пойти туда, мы с комиссаром обошли все батареи. Больше всего я беспокоился за инженерное оборудование огневых позиций. Ведь никто из нас не имел достаточного опыта в этом деле, и я, естественно, волновался, как бы командиры подразделений не упустили что-нибудь важное.

Но опасения были напрасны. Артиллеристы сосредоточенно и, не боюсь этого слова, вдохновенно трудились на своих местах, несмотря на усталость. Они работали кирками, лопатами, топорами. То тут, то там слышались шутка, острое словцо. Помню, меня это даже как-то ошеломило. У самого перед первым боем нервы были напряжены до предела, а вот бойцы оказались куда спокойнее, сдержанней, что ли. Потом, вспоминая свою тревогу в ту ночь, я с благодарностью думал о подчиненных.

В 7-й батарее политрук И. И. Хребтов в короткий перерыв сумел даже организовать беседу. Она, по существу, вылилась в обмен опытом: бойцы, уже побывавшие в бою, рассказали новичкам, как лучше действовать при отражении атаки танков противника.

К 6 часам утра основные работы были закончены во всех батареях, и в 6.50 я доложил командиру полка о готовности к боевым действиям. Командирам батарей приказал предоставить личному составу отдых до особого распоряжения.

На НП дивизиона в это время шли последние приготовления: телефонисты проверяли связь с огневыми позициями, с пунктами СНД, с НП командира стрелкового батальона и штабом полка.

Начало светать. В поселке стали видны контуры отдельных строений. По-прежнему шел дождь. Одежда намокла, от реки тянуло сыростью. Стараясь справиться с ознобом, мы с командиром стрелкового батальона, НП которого находился рядом, пританцовывая на месте, напряженно всматривались в предрассветную мглу. Комбат помогал мне ориентироваться на местности, распознавать вражеские укрепления, по которым дивизиону предстояло вести огонь.

Вскоре видимость значительно улучшилась и поселок Кириши стал просматриваться до самых дальних окраин. Во многих домах гитлеровцы оборудовали огневые точки, почти до уреза воды расставили проволочные заграждения. На окраине поселка виднелись дзоты.

Ровно в 7.00 поступил сигнал начала артиллерийской подготовки. Дивизион открыл беглый огонь из всех орудий. Затем, согласно таблице огня, перешел к разрушению долговременных огневых точек, к подавлению одной артиллерийской и двух минометных батарей. Артиллерия стрелковых частей вела огонь по тем же целям.

К сожалению, эффективность артиллерийской подготовки в целом оказалась невысокой. Когда пехота перешла в атаку, многие огневые, средства противника вновь ожили, в том числе артиллерийские и минометные батареи, пулеметы и отдельные орудия, укрытые в дотах и дзотах.

От нас потребовали повысить плотность огня. Но выжать что-нибудь еще из своих систем мы не могли. Стволы орудий недопустимо накалились, а это было небезопасно: могло произойти самовоспламенение заряда в казеннике.