Раскаяние на расстоянии (СИ)

Билл кусал губы, сигарета давно истлела в его пальцах, пепел опал прямо на пол, и парню было абсолютно все равно. Да, он не мог смириться с тем, что ему придётся прогнуться под кого-то, но и в словах Элвиса он нашёл важный для себя смысл.

«...Иначе все твои слова о любви – враньё!»

«... Каково ему было в вашу первую ночь? Думаешь, что ему не было страшно? Ты прав, ему не было страшно, ведь он доверяет тебе и любит тебя. Ему, может быть, и было больно, но для него главное – ты».

Билл прокручивал у себя в голове эти слова и мысленно выл на луну, одновременно называя себя полным идиотом и придурком.

Откинув окурок, парень пошёл в столовую на ужин. Нет, он пришёл не есть – аппетита не было, он пришёл поговорить с самым мерзким здесь человеком – Валентино.

Этот парень был местной знаменитостью, точнее, знаменитым актером был его отец, а вот сам Валентино просто пользовался своим положением. Этот гений деградации, как его называл Билл, собрал вокруг себя всех более-менее способных пойти на гадости парней. Не сказать, что каждый из его шестерок был готов горы свернуть, но за определённую плату они могли совершать мелкие пакости. Билл не боялся ни Валентино, ни его прихвостней, но почему-то инстинкт самосохранения заставлял его держаться подальше от этой компании.

Выглядел сын знаменитого актёра не так уж и плохо, чем-то даже напоминал Джастина Бибера. Голубоглазый брюнет с милой улыбкой, хорошей кожей и ровным голливудским носом. Его тело можно было назвать красивым, но далеко неидеальным. Валентино частенько оголял свой торс на физкультуре, обязательно обливаясь водой из бутылочки. В другой ситуации Билл бы посчитал, что этот самец просто хотел произвести впечатление на дам, но вокруг него всегда были только парни – в Академию принимались только люди мужского пола. И тут Каулитц задумался о том, что «всех «своих» мы знаем в лицо...».

Только его догадкам не было никакого подтверждения.

– Привет, Валентино! – Билл выловил парня, когда тот выходил из столовой. К концу фразы его уже окружили дружки мерзкого одногруппника. – У меня к тебе дело...

– Тело, как тебя зовут? – он, не скрывая интереса, разглядывал Каулитца.

– Я Билл, а ещё раз подобным образом обратишься ко мне – и у нас не получится делового разговора, – серьёзно проговорил он.

– Слушай, Билл, – как же мерзко это звучало из его рта, – ты бы не грубил, когда вокруг тебя столько взрослых дядь...

– Знаешь, что двое из этих дядь всю инфу о тебе сливают директору, а тот, в свою очередь, твоему отцу? – он блефовал. – И ещё, то, что у них пушок на щеках проклюнулся, говорит о том, что у них только сейчас началось половое созревание, а уж никак не о том, что они дяди!

– Погоди, кто инфу сливает?! – как же легко ему оказалось запудрить мозги.

– Ты поможешь информацией мне, а я – тебе...

Валентино согласился, после чего парни вдвоём направились в одну из «подворотней» академии. Здесь Билл очень умело врал о том, откуда у него такая информация, кто именно сдаёт сыночка отцу и что с этим со всем можно сделать. Он понимал, что рано или поздно Валентино поймёт, что его надули, но это не имело никакого значения. Ведь сын знаменитого отца сдал нужную Каулитц информацию...

Том шёл с работы. Всё-таки он устал не на шутку... Вообще устал – не только от работы, но и от учёбы, от назойливой блондинки, имя которой он так и не мог запомнить. Казалось, что кто-то невидимый и по-настоящему могущественный сжимал руки на шее парня, душил, посылая на его плечи различные испытания. Например, сегодня он узнал, что денег в ближайший месяц ему не видать, точнее – аванса не будет. И это его расстраивало, но не настолько сильно, насколько расстраивал тот факт, что у него не то что на билеты не было денег, у него не было денег даже на поход в магазин, не говоря уже об оплате квартиры. Хотя за последнее он переживал меньше всего. Жилище ему сдавала милая госпожа Элеонора Смит. Женщина была очень добра к Тому и сказала, что не ждёт от него оплаты в первые несколько месяцев проживания... Но Том из чувства долга и уважения к пожилой даме платил.

Дела были не очень. К родителям он не собирался обращаться, не желая быть для них обузой. Занять тоже было не у кого, ведь знакомых Том почти не имел в новом городе, да и у тех, кого знал, денег тоже просить не хотелось.

Войдя в квартиру, парень прижался лбом к шершавой поверхности двери, сжал ручку в своей ладони, и, зажмурившись, тихо всхлипнул. Мужчины не плачут. Том не плакал, он просто не мог справиться с напором той несправедливости, которая происходила вокруг него. Он сжал зубы до боли, но стон отчаяния всё-таки слетел с его губ. Что он мог поделать? У него не было ничего, ведь он ещё так молод, а единственный по-настоящему нужный человек был за тысячи километров от него.