Раскаявшийся муж (СИ)

— В ту ночь, когда ты сказала, что беременна… — Брайс поморщился, словно это воспоминание причиняло ему боль, затравленно поглядел на Бронвин и снова отвернулся. — Я словно сошел с ума. Я запаниковал. Я не мог быть отцом, не с моей наследственностью. Что, если я ударю нашего ребенка, что, если я начну бить тебя? Моя мать говорила, что отец никогда не прикасался к ней до моего рождения. По ее словам — я стал катализатором всего этого насилия. Что, если бы я был таким же? Что, если рождение нашего ребенка вызвало бы во мне такую же реакцию, и я причиню вам боль? Я не мог вынести этой мысли, но все равно глубоко ранил тебя своими дикими несправедливыми обвинениями. Слова могут ранить хуже кулаков. Я знал это, но все равно не мог остановиться. Я сам не верил в чушь, которую нес. Однако был уверен, что в конце концов ты возненавидишь меня за то, что пришлось бросить учебу из-за беременности. — Он покачал головой и снова сел на диван. — Это будет звучать как какое-то неубедительное, глупое оправдание, но когда я велел тебе уйти, то хотел просто дать себе время подумать и перевести дух. Я не хотел, чтобы ты уходила из дома, Брон, только из ванной. Я почти сразу понял, как глупо себя вел, ведь я заботился о Рике практически с рождения и ни разу не причинил ему вреда. Но в тоже время, откуда мне было знать, что вдруг когда-нибудь что-то выведет меня из себя? Как я мог доверять себе?

Бронвин снова зажала рот, пытаясь заглушить рыдания, но слезы удержать не могла. Ей хотелось подойти к Брайсу, но знала, что он не позволит, пока не выговорится до конца. Его эмоциональная рана была вскрыта, но гной, который так долго копился внутри, должен был истечь, прежде чем начнется заживление.

— Я как раз собрался рассказать тебе все, — продолжал Брайс тем же отрывистым тоном, который характеризовал весь его монолог. Он метался между прошлым и настоящим и просто излагал мысли, когда они приходили ему в голову. — Но вдруг услышал, как завелась твоя машина. Я запаниковал, что ты можешь пострадать, бросился за тобой и попал в аварию. Мне показалось, что я видел тебя там. Видимо, подсознательно я сделал тебя предательницей, потому что это дало повод ненавидеть тебя. Мне нужно было это оправдание, потому что, зная, что я виноват и в твоем уходе, и в своей глухоте, я бы просто сошел с ума. Однако я никогда не переставал искать тебя. Не только для того, чтобы узнать о ребенке, но и чтобы убедиться, что вы оба в порядке. Мне было так стыдно за свое поведение, что я даже скрыл твою беременность от Рика и Пьера. То, что я сделал, было совершенно непростительно, и Пьер и Рик без колебаний дали бы мне это понять. — Брайс посмотрел на нее и поморщился, увидев слезы. Он отошел от окна, опустился на колени прямо перед креслом и положил руки на подлокотники, как бы запирая Бронвин, но она не чувствовала себя в ловушке. Отнюдь. Она чувствовала себя… освобожденной.

— Я был таким дураком, Брон. — Очень тихо произнес Брайс. — Я поселил тебя в этом аду вместе со мной и разрушил твою жизнь.

— Ты не разрушил мою жизнь, — запротестовала Бронвин, но он покачал головой, не веря ей.

— Говорить, что я слишком сильно любил тебя и поэтому все разрушил — чистое безумие, но я чувствую, что так и произошло. Я отравляю все вокруг. Я всегда это знал, и даже мысль о том, чтобы начать все сначала с тобой… — Он горько рассмеялся. — Я эгоистичный идиот.

— Ты любишь меня? — тихо спросила Бронвин.

Брайс моргнул.

— Что?

— Ты только что сказал, что любил меня в прошедшем времени, поэтому я спрашиваю: ты все еще любишь меня?

— Глупый вопрос, — проворчал Брайс.

— Это правильный вопрос, — отмахнулась она.

— Конечно, я люблю тебя, — почти выкрикнул он. — Дело не в том, что я тебя не люблю.

— Именно в этом, — прервала она его, махнув рукой. — Ты никогда не говорил, что любишь меня. Ни разу.

— Честно говоря, когда мы поженились, я и сам не знал, что люблю тебя. Я же говорил, что раньше никто не любил меня без причины. Я, черт возьми, не знал, что такое любовь! — На последних трех словах он повысил голос, но она лишь подняла брови.

— А теперь знаешь?

— Да, — прошептал он.

— Ну и..?

— Это… — Брайс запнулся и помолчал, прежде чем глубоко вдохнуть и продолжить: — Любовь — это тихие обеды, когда мало, о чем говорят. Это солнечные дни на пляже. Это видеть любовь в твоих глазах, когда ты смотришь, как спит наш ребенок. Это смотреть, как солнце восходит в твоей улыбке и садится в твоих слезах. Это удовольствие видеть, как ты ешь, спишь, учишься и играешь. Это маленькие, повседневные вещи, на которые никогда не устаешь смотреть: например, как ты заправляешь одну и ту же упрямую прядь волос за ухо двадцать раз в день. И это необыкновенные, изменяющие жизнь вещи, такие как видеть твою улыбку и мои глаза на лице нашей прекрасной маленькой девочки. Это знание того, что даже если ты отвернешься от меня навсегда, я уже стал лучше лишь потому, что ты была в моей жизни.