Раскаленный добела (ЛП)

Она замешкалась, и теперь я поймал ее. Вот.

— Я не стреляю в незнакомцев, пока они явно не угрожают моей жизни. А насколько я знаю, ты вполне мог оказаться копом, работающим по делу Пирса. Стреляя, я должна быть готова к возможной смерти своей цели. К тому же, разряжать обойму в толпу — безответственно.

Наконец-то, объявился Адам Пирс, но мы говорили не о нем.

— 22-й калибр отскочит даже от мокрого белья на веревке. Зачем вообще его носить?

Однажды она может кого-нибудь подстрелить из него, и это серьезно разозлит человека.

Она откинулась назад, и я услышал, как хрустнула ее спина. Не удивлен. Казалось, мы заняты этим уже несколько часов, было приятно устроить небольшую передышку.

— Потому что я не стреляю, если не собираюсь убивать. Больший калибр пробьет мишень навылет, вероятно, задев при этом кого-то невинного. 22-й же войдет в тело и срикошетит внутри, превращая твои внутренности в фарш. Мелкокалиберные ранения в грудь и голову почти всегда смертельны. Если бы я знала, что ты собираешь выудить ленту из рукава как какой-то дешёвый фокусник, связать меня ею и баловаться пытками в своем подвале, я бы в тебя выстрелила. Много раз.

Так вот как она это запомнила? Может я все-таки повредил ее разум.

— Дешёвый фокусник?

Упрямая или глупая?

— Мужчины вроде тебя любят лесть.

Ладно, может и то, и другое. Больше никаких разговоров. пришло время покончить с этим. Ладно, принцесса, перерыв окончен и тебе по-настоящему не понравится то, что последует. Я сжал ее словно тисками, призывая свои резервы.

— Я ломал Значительных магов в этой ловушке.

С ней не будет никакой разницы.

— Я сломаю тебя.

— Ну, попробуй.

Она все еще сражалась. Черт возьми. К этому времени она уже должна была расколоться.

Я напрягся и влил все остатки моей магии и воли в круг. Больше никакого сжатия, теперь это были удары, словно наносимые тяжелым мешком. Я вкладывался по полной в каждый удар, представляя как она ломается, и ее сопротивление рассыпается точно песок. Я почти выдохся. Не смогу долго это проделывать, но и она не сможет.

— Сдавайся, — прорычал я сквозь зубы.

Ее голос дрожал от напряжения.

— Ты первый.

Будь она проклята.

Исчезла любая утонченность и мастерство. Остались только ярость и воля.

Глубокий вдох, Адам Пирс.

Выдох.

Глубокий вдох, Адам Пирс.

Руки налились такой тяжестью. что я едва мог держать их на весу. Голова начала клониться вниз. Но ей тоже было больно. Я чувствовал, как рушится ее защита. Стены начали поддаваться.

Почти добрался. Я был так близко, что чувствовал запах крови. Никогда раньше это не занимало столько времени. Из носа шла кровь.

— Сдавайся.

— Ты первый, — прохрипела она.

Скажи мне, что ты скрываешь.

Скажи мне.

Скажи мне…

Ее защита треснула. Да! Да, вот оно.

— Когда мне было пятнадцать, я обнаружила письмо от нашего доктора с диагнозом папы. Папа заставил меня пообещать никому об этом не говорить. Я хранила его секрет целый год. Он умер из-за меня. Если бы я сказала маме, мы бы начали лечение на год раньше. Все из-за меня. Я не сказала. Я не рассказывала об этом никому до этого дня, потому что я трусиха.

Магия вырвалась, и круг внезапно озарился ярким светом. Потом погас, выдохнувшийся и сломленный.

Черт.

Она обыграла меня. Вместо Адама Пирса она скормила мне секрет, вещь настолько личную, что она скрывала ее ото всех годами. Она пожертвовала ее кругу и теперь он исчез.

Невада Бейлор осела на пол.

Неужели я сломал ее? Она выглядела мертвой. Дерьмо. Я по-настоящему облажался.

Я поднялся на ноги. Все тело болело, словно его пропустили через мясорубку. Я поплелся к ней, переступая через инертные линии круга. Она не двигалась.

Черт побери.

— Не умирай, маленькая дурочка.

— Сам такой, — пробормотала она.

Жива.

Меня затопило облегчение. Существовала разница между уничтожением врага и убийством, и я бы не хотел добавлять убийство к своему резюме.

Она была покрыта потом. В комнате было жарко как в аду. Должно быть, она обезвожена. Я достал свою старую фляжку, приподнял ее голову и попытался влить содержимое ей в рот. Даже измученная она сопротивлялась. Боже, она никогда не сдается. Она плотно стиснула зубы. В ней не было никакой слабины, даже сейчас.

— Это вода, упрямая идиотка, — рявкнул я. Ну почему она так все усложняет?

Я заставил ее открыть рот и влил чуть-чуть воды, не слишком много, иначе она бы подавилась. Она смогла проглотить немного и снова отключилась. В конце концов нет необходимости ее усыплять. Она была измучена, но будет жить.