Раскаленный добела (ЛП)

— Она была очень убедительна. Помнится, был такой момент, когда я думала, что она права, и было бы проще просто уйти. В конце концов, все стало неважно. Я любила его. Я понимала, почему он вел себя именно так. Он очень сильно меня любил, и делал все, что было в его силах, чтобы дела пошли на лад. Поэтому, когда тебе было шесть месяцев, я вступила в армию вместо него, и оставила тебя дома с твоим папой. Это было самым сложным решением в моей жизни. Вот тогда твоя бабушка и начала оттаивать. Она пришла к нам домой спустя месяц, как я отправилась в тренировочный лагерь, ожидая обнаружить там мусорный бак, полный грязных подгузников, и твоего зашивающегося папу. Вместо этого дом сверкал чистотой, ты была чистой и накормленной, и он приготовил ей обед. Твой папа замечательно заботился о тебе, а позже и о твоих сестрах. Он создал бизнес, который до сих пор нас обеспечивает. А когда твой дедушка Леон нуждался в помощи, папа всегда ее предлагал, и не требовал ничего взамен. Твой отец был хорошим человеком. Я гордилась им, и я горжусь тем, что я его жена.

— Он не оставил бы место аварии.

— Если бы на кону оказалась твоя жизнь, он даже не стал бы думать об этом дважды. Твой папа сделал бы что угодно, чтобы обеспечить нашу безопасность. Если бы ему пришлось взять пистолет и пустить кому-то пулю между глаз, он не стал бы с этим мешкать. У тебя в машине был раненный союзник. Ты сделала то, что нужно было сделать ради его безопасности. Твой отец тобой бы гордился, даже не сомневайся в этом. Агентство — это его наследие, Невада. Ты доказываешь, что оно преуспевает, и его имя что-то, да значит.

Сейчас оно означало «мы ввязываемся в опаснейшие разборки, а затем героически пытаемся из них выбраться».

— В любом случае, мораль сей длинной истории не в том, чтобы сравнить тебя с папой, а чтобы напомнить тебе, что это твоя жизнь, Невада. Ты сама за нее ответственна. Я не могу решать за тебя, и даже не хочу тебе что-то советовать. В этом нет смысла. Что бы я тебе ни сказала, ты все равно поступишь так, как посчитаешь нужным. Поэтому… — Мама сложила руки на коленях. — Что ты считаешь правильным для себя, Невада?

— Я не знаю.

— Что ж, дай мне знать, когда узнаешь. Если мне придется стрелять в Чокнутого Рогана, я хочу быть к этому как следует готовой.

— Знаешь, я в нем ошибалась, — тихо пробормотала я сквозь сон. — Я считала его социопатом, но он переживает из-за убийства своих людей.

— Ты уверена, что это не просто злость из-за их провала?

— Нет. Он пытается все скрывать, но это разрывает его изнутри. Вчера он лично ездил извещать все семьи. Когда мы выслеживали Адама, он был, правда, разозлен тем, как ВВС обошлись с Багом. Тогда я не обратила на это внимания, но сейчас все стало на свои места.

— Выходит, он все-таки человек.

— Вроде того. Он заботится о своих людях. Я только не знаю, волнует ли его кто-нибудь еще. Мам, он думает, что все еще на войне. Убей или тебя убьют. Для него нет середины.

— Ммм.

Я зевнула.

— Я пригласила его на ужин. Просто хотела предупредить заранее, чтобы тебя не хватил сердечный приступ.

Она что-то ответила, но это казалось таким далеким, что я не разобрала. Мысли расползались из головы во все стороны подобно большим ленивым гусеницам. Я сдалась, закрыла глаза и позволила себе уплыть.

Глава 6

Меня разбудил звук голосов. Я открыла глаза. Мама ушла. Башня опустела, и единственный свет пробивался снаружи сквозь узкие щели окон и из квадратного отверстия, ведущего вниз. Я посмотрела на телефон. Я проспала сорок минут, и теперь чувствовала себя разбитой. Я не хотела вставать. Я хотела так и лежать здесь, на удобном надувном матрасе, в тепле и уюте. И поспать еще немножко.

Скрип лестницы известил, что кто-то взбирается в башню, и делает это быстро.

Я перевернулась на живот, села и потянулась к проему, опершись руками о пол, чтобы увидеть, кто там поднимался по лестнице. В этот самый момент Роган поднял голову. Мы оказались лицом к лицу. В его глазах отразилось необычайное облегчение.

Я была так рада его видеть.

— Ты ранена? — спросил он. Нас разделяли считанные дюймы.

— Ты спрашиваешь у меня это уже второй раз за день. — Я наклонилась поближе, не в силах себя сдержать. — Пора бы уже придумать подкат получше.

Он поднялся, оказавшись наполовину в комнате, а ногами по-прежнему стоя на лестнице. Его рот накрыл мой.

Его губы обожгли меня. Сонный дурман испарился от мгновенно затрепетавшего сердца. От него пахло сандалом, голова закружилась. Я облизала губы. Он был так хорош на вкус. У него вырвался хриплый мужской стон. Да, стони для меня.