Раскаты грома

Всадники смеялись и что-то кричали в ответ. Шон посмотрел на миловидную девушку, стоявшую возле его лошади. Девушка махала красным платком, и Шон вдруг заметил, что, хоть она и улыбается, на ресницах ее, как роса на стеблях травы, блестят слезы.

– Куда они? – громко, чтобы перекрыть шум, спросил Шон.

Девушка подняла голову, и это движение высвободило слезу – капля скользнула по щеке, повисла на подбородке и оставила крошечное влажное пятно на блузке.

– Конечно, на поезд.

– На поезд? Какой поезд?

– Смотрите, вот и пушки.

Шон с ужасом увидел с грохотом проезжающие мимо орудия – их было два. Артиллеристы в голубых, с золотом, мундирах неподвижно сидели на лафетах, лошади с трудом тянули тяжелый груз. Большие колеса окованы сталью, бронза казенников сверкает, создавая контраст с тусклой серостью стволов.

– Боже! – выдохнул Шон. Повернувшись к девушке, он схватил ее за плечо и возбужденно затряс: – Куда они идут? Быстрей говорите, куда?

– Минхеер! – Девушка вырвалась, отбросив его руку.

– Пожалуйста, простите, но мне нужно это знать! – крикнул он ей вслед, но девушка уже исчезла в толпе.

Еще минуту Шон недоумевал, потом его мозг снова заработал.

«Это война. Но где и с кем? Никакое племенное восстание не может требовать таких сил. Пушки – самое современное оружие, какое только можно себе представить. Нет, это война с белым человеком.

С Оранжевой республикой? Невозможно, между нами отличные отношения. Значит, с Англией?»

Эта мысль привела его в ужас. И все же… все же… пять лет назад ходили слухи. Такое бывало и раньше. Он вспомнил 1895 год и рейд Джеймсона. За те четыре года, что он был отрезан от цивилизации, могло произойти что угодно, и теперь он угодил в самую гущу событий.

Шон быстро обдумал свое положение. Он англичанин, родился в Натале, но с английской регистрацией. Выглядит он как бюргер, разговаривает как бюргер, ездит верхом как бюргер, он родился в Африке и никогда не покидал ее, но по закону он такой же англичанин, как если бы родился в лондонском Сити.

Допустим, это война между республикой и Англией; предположим, его схватят буры, что они с ним сделают?

Несомненно, конфискуют все оружие и слоновую кость, возможно, бросят его в тюрьму, а то и расстреляют как шпиона!

– Надо убираться отсюда! – пробормотал он и сказал Мбежане: – Уходим. Быстрей к фургонам.

Но еще раньше чем они добрались до моста, он передумал. Он должен точно узнать, что происходит. Есть человек, к которому он может обратиться, – нужно рискнуть.

– Мбежане, возвращайся в лагерь. Найди нкозикази Дирка и держи его в лагере, даже если придется связать его. Ни с кем не разговаривай и, если тебе дорога жизнь, не позволяй ни с кем разговаривать Дирку. Ты понял?

– Понял, нкози.

И Шон, с виду бюргер среди тысяч бюргеров, медленно пошел сквозь толпы людей и множество фургонов к магазину на окраине города у железнодорожной станции.

С тех пор как он в последний раз был здесь, вывеску заново расписали киноварью и золотом: «И. Голдберг. Импорт, экспорт, торговля шахтным оборудованием. Торговые операции. Универсальный магазин. Покупаем золото, драгоценные камни, шкуры, кожу, слоновую кость и другие природные продукты».

Несмотря на войну, а может, благодаря ей магазин мистера Голдберга процветал. В нем было много народу. Шон потолкался среди покупателей в поисках хозяина.

Он застал его за продажей мешка кофе джентльмену, который явно сомневался в предоставленном товаре. Дискуссия относительно качества кофейных зерен мистера Голдберга по сравнению с зернами его конкурента все более наполнялась сложными технологическими терминами. Шон остановился у полки с товарами, достал трубку и закурил, наблюдая за действиями мистера Голдберга. Этому человеку следовало бы стать юристом – его доводы оказались столь вескими, что убедили вначале Шона, а потом и покупателя.

Наконец клиент заплатил, взвалил мешок на плечо и вышел из магазина, а потный, мокрый, раскрасневшийся Голдберг, гордый своим достижением, остался.

– Вы ничуть не похудели, Иззи, – обратился к нему Шон.

Голдберг неуверенно всмотрелся в него поверх золотой оправы очков, заулыбался и наконец узнал Шона. Торговец удивленно заморгал, кивком пригласил Шона следовать за ним и исчез в направлении своего кабинета. Шон пошел следом.

– Вы с ума сошли, мистер Кортни? – Голдберг ждал его, дрожа от возбуждения. – Если вас схватят…

– Послушайте, Иззи. Я прибыл накануне вечером. И четыре года не разговаривал ни с одним белым. Что здесь происходит?

– Вы ничего не слышали?

– Конечно нет!

– Это война, мистер Кортни.

– Это я вижу. Но где? И с кем?

– По всем границам – с Наталем, с Капом.

– С кем?

– С Британской империей. – Голдберг покачал головой, как будто сам себе не верил. – Мы воюем со всей Британской империей.

– Мы? – резко спросил Шон.

– Республика Трансвааль и Оранжевое Свободное государство. Мы уже одержали несколько крупных побед. Ледисмит осажден, Кимберли, Мафекинг…

– А вы лично?

– Я родился в Претории. Я бюргер.

– Собираетесь выдать меня?

– Нет, конечно, нет. Вы мой давний и выгодный клиент.

– Спасибо, Иззи. Мне нужно побыстрей убраться отсюда.