Раскаты грома

Те же противоречивые чувства вызывало у него присутствие в доме племянницы. У Бенджамина было четыре сына и ни одной дочери, а вот его брат Аарон оставил одну дочь, на которую Бенджамин с радостью променял бы всех своих сыновей. Не в том дело, что дети получились неудачные: напротив, все мальчики хорошо вписались в семейное дело. Один управлял отелем «Порт-Наталь», старший руководил пивоварней, а двое других – мясной секцией. Но… тут Бенджамин вздыхал… но Руфь!

Вот это отрада для старика. Он посмотрел на нее через полированный обеденный стол с серебряными инкрустациями, уставленный дорогим фарфором, и снова вздохнул.

– Дядя Бен, не начинай! Прошу тебя.

Руфь решительно намазывала маслом кусочек поджаренного хлеба.

– Я только говорю, что он нужен нам здесь.

– Сол адвокат.

– Ну? Что тут плохого? Он адвокат, а нам здесь нужен адвокат. Я столько плачу этим шмокам…

– Он не хочет работать в компании.

– Хорошо. Мы знаем, что он не хочет милости. Не хочет, чтобы твои деньги работали на него. Мы все знаем, какой он гордый, – но теперь на нем большая ответственность. И он должен больше думать о тебе и о ребенке, а не о том, чего хочет.

При упоминании о ребенке Руфь слегка нахмурилась. Бенджамин заметил это – он мало что упускал. Уж эта молодежь! Если бы только можно было им объяснить! Он снова вздохнул.

– Хорошо. Оставим это, пока Сол не приедет в отпуск, – неохотно согласился он.

Руфь, которая никогда не говорила Солу о предложении дяди Бена работать у него, на мгновение представила себе жизнь в Питермарицбурге – слишком близко, она утонет в прибое внимания, исходящего от дяди Бенджамина, задохнется, как мошка, в паутине семейных связей и обязанностей. Она в ужасе взглянула на дядю.

– Если ты хоть словом обмолвишься об этом Солу, я перестану с тобой разговаривать!

Щеки ее раскраснелись, в глазах горел огонь. Даже тяжелая прядь темных волос словно ожила, дергаясь, как хвост гневной львицы, когда Руфь поводила головой.

О-о! Бенджамин скрыл свое восхищение, прикрыв веки. Что за характер! Что за женщина! Навсегда удержит при себе любого мужчину.

Руфь встала из-за стола. Дядя впервые заметил, что на ней костюм для верховой езды.

– Куда ты? Руфь, ты не поедешь сегодня.

– Поеду.

– Но ребенок!

– Дядя Бен, почему бы тебе не заняться своими делами?

И она выбежала из комнаты. Талия ее еще не расплылась из-за беременности, и грация, с которой двигалась Руфь, брала дикие аккорды на струнах сердца старика.

– Не позволяй ей так разговаривать с тобой! – спокойно, как и все, что она делала, сказала через стол его жена.

– Что-то эту девушку беспокоит. – Бенджамин тщательно стер следы яйца с усов, положил салфетку на стол, взглянул на золотые часы, которые достал из жилетного кармана, и встал. – Что-то серьезное. Попомните мои слова.

* * *

Была пятница. Странно, как пятница превратилась в ось, на которой вращается вся неделя. Руфь стегнула гнедого жеребца, и тот пошел быстрее, устремился вперед с такой силой, что ей пришлось сдерживать его, перевести на легкий галоп.

Она приехала слишком рано и десять минут нетерпеливо ждала на Дубовой аллее за госпиталем Грейса, пока маленькая медсестра, как заговорщик, не пролезла сквозь изгородь.

– Принесла? – спросила Руфь.

Девушка кивнула, быстро оглянулась и достала из серого халата конверт. Руфь отдала за него золотой соверен. Сжимая монету, девушка направилась обратно к изгороди.

– Подожди, – остановила ее Руфь. Это была единственная нить, связывающая ее с Шоном, и она не могла так быстро разорвать ее. – Как он?

– Все здесь, мэм.

– Знаю, но как он выглядит? Что делает и говорит? – настаивала Руфь.

– О, сейчас он выглядит прекрасно. Встает и уже с неделю ходит на костылях, а этот большой черный дикарь помогает ему. В первый день он упал, и слышали бы вы, как он бранился. Божественно!

Обе рассмеялись.

– Он настоящая заноза, этот парень. Вчера у него опять была стычка с сестрой, которая хотела его помыть. Он назвал ее бесстыдной шлюхой. Она все равно его помыла. Но видно было, что она довольна, она всем об этом рассказывала.

Девушка продолжала говорить, и Руфь зачарованно слушала ее, пока не услышала:

– А вчера знаете что он сделал, когда я меняла ему повязку? – Сестричка покраснела. – Ущипнул меня сзади!

Руфь почувствовала, как ее охватывает гнев. Неожиданно она заметила, что девушка хорошенькая, правда, по-особому, вульгарно.

– И сказал…

– Спасибо. – Руфи пришлось сдерживаться – в руке она сжимала хлыст. – Мне пора.

Обычно длинная юбка мешала ей садиться верхом, но на этот раз она мигом оказалась в седле.

– На той неделе, мэм?