Раскаты Грома

— Так точно! Восемь машин для переброски личного состава и два боевых звена, — Яргин спешно вытирал проступающий на лбу пот.

— Вполне хватит, — стал рассуждать вслух Громов. — Всех посылать на «восьмидесятку» нет смысла. Мы теоретически способны проводить успешную зачистку территории от мутантов, но не при таком количестве особей. Я пошлю несколько небольших групп. Они начнут: здесь, здесь, и здесь, — он показал несколько разнесённых друг от друга точек на карте. — Высадятся с небольшим интервалом. Твои звенья будут нужны для отвлечения стай, в первую очередь! Они должны будут создать шум таким образом, чтобы звук высадки групп затерялся в общем хаосе. И делать это нужно на противоположных сторонах от зон высадки. Проработай временные интервалы. От посадки до посадки двадцать минут — чтоб место десантирования осталось точно за спинами тех тварей, что «пасутся» неподалёку от него. Ну, и отправить на задание я готов не больше половины состава — вторая половина «Раската» должна быть в состоянии выступить по тревоге в качестве групп эвакуации, в любую минуту.

— Меньше, — добавил Лыкоренко, — я хочу твоими ценными кадрами усилить периметр Сил Сдерживания. Инструкторами там пусть будут.

— Готов отправить в опорные пункты не больше одной трети, — дружелюбно, но твёрдо произнёс Громов.

— Да, отлично!

Затем в кабинете обсуждались принципиальные моменты высадки, количество и состав групп, предполагаемое время операции и прочие моменты предстоящей «разведки». Лешаков всё это время молчал, кивая головой в моменты, когда вопрос был обращён к нему. А ещё он внимательно следил, изучал героя Южной войны. Но вот совещание закончилось. Командующий операцией объявил:

— Все свободны. Полковник Громов, задержитесь, я хочу ещё кое-что обсудить.

Вновь задвигались стулья. Уходя, фэбэбэшник протянул руку Александру Ивановичу со словами:

— С Богом! Я буду на узле связи с самого начала высадки, для координации. Ну и ещё потому, что определённые действия лучше будет выполнить по моим советам, — на лице появилась звериная улыбка, — так будет спокойнее всем.

— Так точно, — Громов, прощаясь, пожал руку человеку в чёрном кителе.

Когда дверь в кабинет закрылась, за столом остались Лыкоренко, Громов и Кононов. Настенные часы размеренно отбивали секунды. В этом ритме затихал звук удаляющихся по коридору шагов.

— Наш парень — все свои, — Лыкоренко указал взглядом на начальника штаба, дав понять давнему товарищу, что теперь «лишних» людей здесь нет.

Командир «Раската» шумно выдохнул, растирая шершавой ладонью лоб своей уставшей головы:

— Помнишь, как всё начиналось, Петь? Сверхсекретное подразделение для выполнения особо опасных заданий. Как пошла эта шумиха по всем войскам! Какая была очередь из сук-карьеристов и столичных щеглов на это место — командующий учебным центром!

— Помню-помню, — в этот момент Лыкоренко доставал из ящика стола спрятанную бутылку личного «неприкосновенного запаса» и три стопки.

— Скольких «зарезало» ведомство то по-одному критерию, то по-другому! А потом первые шальные методики, первые травмы на «полевых манёврах». И вот Специальное Подразделение по Борьбе с Биологической Опасностью «Раскат», — положив руки на стол, Громов увидел выставленный алкоголь и, поморщившись, отказался. — Нет! Не сейчас, — когда мои назад вернутся, тогда и опрокинем.

— Помню, Саш, — стопки легко прозвенели, когда массивные пальцы генерала переносили их обратно в стол. — И красные пятна на форме: чтоб…

Громов перехватил фразу друга:

— Чтобы знали, что будет, если твари прорвутся. «Своей ли, чужой ли будешь окроплён!».

— Да и ведь забрызгало, — Лыкоренко перевёл взгляд на начальника штаба. — Сколько живых ушло с первой линии обороны?

— 10 процентов. В первые часы после аварии были максимальные потери, — спокойно констатировал Кононов.

Желваки Громова задвигались, но спустя несколько секунд всё пришло в норму:

— Как они вообще смогли организовать первую линию обороны? Как смогли задержать их?

— Почти не смогли, — продолжил светловолосый молодой офицер. — Была и неразбериха в том числе. С Центра в части пошёл протокол «восьмидесятки». А никто из них ничего не знал про «Лавину». Отправили всех, кого можно было поднять за 25 минут. Потеряли многих. Первым барьером стали наблюдательные пункты старого полигона, там же и первый отпор дали.

— Кто эти герои известно? — спросил Громов.

— Один прапорщик смог грамотно навести огонь артиллерии, и подмога прибыла вовремя — второй эшелон сил.

— Прапорщик? Мне нужны такие прапорщики.

— Да. Там был ад, судя по докладу из 211‑го полка, который к последнему разрыву снаряда выехал на позиции. На земле лежал слой из тел. Были и человеческие, и какие-то звериные. Все выжившие — в порванной одежде, контуженные, многие в помешательстве. Прапорщик, кстати, глухим остался. Видимо, снаряды рядом рвались. Но координаты он передал те, что нужны были в самый сложный момент.

— Ему медаль и на пенсию с почётом. Герой этой операции! — улыбнулся Лыкоренко.

— А ведь он действительно лучший, потому что смог выжить, — грустно улыбнулся полковник.