Расходный материал

Вежливый намек на окончание разговора Маша поняла верно. Ей оставалось только попрощаться. Родственница? Что за неизвестная родственница? Точно не ближайшая. Все они перечислены в справке Коржика, Владимира т.е. Маша чертыхнулась. В который уже раз она называет Наташкиного мужа милой домашней кликухой, того и гляди в следующий раз скажет это вслух. А ведь это сугубо семейное прозвище. Для Маши он – Владимир, и никак иначе. А родственница, похоже, очень дальняя, седьмая вода на киселе, поэтому Маша о ней и не слышала.

***

Когда Старуха нашла, наконец, Надю почти год назад, та была уже больна. Одутловатое бледное лицо, потухшие глаза, отекшие лодыжки, нависающие над бесформенными, растоптанными зимними ботинками. Все остальное скрывал пуховик уныло-коричневого цвета и нелепая вязаная шапочка.

«Да она выглядит старше меня и намного хуже,» – с некоторым удовлетворением заметила Старуха. Она стояла рядом с Надеждой на остановке и, прикрываясь зонтом, украдкой разглядывала ту. Поначалу боялась быть узнанной, но ведь столько лет прошло, не счесть. Но внешность еще не все, пусть они обе и изменились до неузнаваемости, есть еще голос, жесты, мимика. Человека можно признать и по такой малости даже спустя десятилетия. Старуха была осторожна.

Когда она видела родственницу последний раз, та была молода – совсем девчонка. Да и она была молода, а уж как хороша, точно картинка из заграничного журнала. Надежда была сущей простофилей. Старуха таскалась за ней уже некоторое время, а та, погруженная в себя, ничего вокруг не замечала. Родственница моталась между работой, домом и поликлиникой, где собирала документы для госпитализации. Надежда умирала – медленно, но верно. Чтобы выяснить это, всего то пришлось свести взаимовыгодное знакомство с участковой медсестрой. Хоть в этом Старухе подфартило. Оставалось просто подождать. А уж это она умела.

Работала Надежда в придорожном кафе на кухне. Туда Старуха не совалась. Основными посетителями кафе были водители – дальнобойщики, поэтому ее присутствие было бы сродни появлению павлина в курятнике. Жила она на съемной квартире. И была одна, совсем одна. Хотя Старуха точно знала, что у Надежды есть дочь. И её следовало обязательно найти. Нельзя потерять эту нить, ведь она осталась единственной кровной линией, о которой Старуха знала. Это её ключ к здоровью, красоте, долголетию и сытой жизни. И, конечно, к мужчинам.

А уж как она их любила! Казалось, только ими и дышала: их восхищенными, ласкающими, ненасытными, страдающими, томящимися, страстными взглядами; безмолвным вопросом в глазах; безрассудством и готовностью свернуть горы ради её благосклонности. Ах этот трепет в груди, который она ощущала, ловя заинтересованный взгляд незнакомца, и чувство триумфа после того, как он присоединялся к сонму ее обожателей. Как давно! Как давно она не ощущала этого живительного чувства. Засохла, увяла, словно забытый букет. Ничего Старуха так не жаждала, как вернуть былой блеск красоты и роскошь молодости. Даже материальный достаток отходил на второй план. Хотя и здесь её ресурсы были почти на исходе.

Старуха уже давно сидела на голодном пайке. Еще никогда ей не приходилось так тяжко. Быть такой как все: пахать, крутиться, выживать, стареть, дряхлеть, терять красоту. Как всякая красавица, эту потерю она воспринимала особенно болезненно. Некогда наливные румяные щечки сползли вниз, обвиснув уродливыми брылями, будто у бульдога; высокий белоснежный лоб потрескался на части, разделенные глубокими морщинами; нежная кожа покрылась сеткой трещин, словно старая картина; дряблая кожа под подбородком висела, точно зоб у пеликана, полный пойманной рыбы. Волосы редели, заставляя стричься все короче, фигура расплывалась, словно сдобная булочка в печи, на ногах выступили уродливые синие клубки вен. Как же Старуха ненавидела все это! Каждый взгляд в зеркало ранил, будто острый нож.

Наконец, после многомесячного ожидания, Надежда оказалась в больнице, чтобы уже никогда оттуда не выйти. Старуха в нетерпении потирала руки. И вдруг такой удар. Кто бы мог ожидать от этой заморенной курицы такого коварства? Завещать свой прах дочери, да нанять адвокатов, чтобы проследили за этим. Старуха была вне себя. Впору было выть и бросаться на стену. Она и выла. Бесценное сокровище ускользнуло у нее из рук в последний момент, точно вода сквозь пальцы. Совершенно растерявшаяся поначалу, Старуха все же вовремя сообразила, что юридическая фирма, а точнее тот эмоционально-стерильный молодой человек, который увел у нее из-под носа урну с прахом родственницы, приведет ее к дочери Надежды. Так и случилось.

Найдя и дочь Нади и даже её внучку, Старуха воспряла духом. Это было даже лучше, чем она надеялась. Род продолжился. Это была надежда на будущее. Её будущее – счастливое и безоблачное. Правда, здесь на смертельную болезнь рассчитывать не приходилось. Тут придется запачкать ручки и поработать самой.

***