Расхождение

— Ты права. Мы здесь и вместе. Это единственное светлое пятно. Знаешь, я вспоминаю, как смотрел на тебя, когда зардалу подходили к тоннелю, ведущему к воронке, и как думал, что это возможно последний раз, когда я вижу Дари. Меня эта мысль как ножом по сердцу ударила. И я благодарю бога, что все обошлось. Это невероятная удача для всех нас.

— Большинства из нас, — тихо произнесла Дари. — Но не всех.

Стало грустно. Они оба сидели молча. На Опале наступили сумерки и облака ненадолго приоткрыли небо. Не говоря ни слова, они оба одновременно посмотрели вверх. Направления они не знали. Где-то там, в тридцати тысячах световых лет, плавала в пустоте невидимая громада Ясности. И где-то внутри этой гигантской конструкции, одинокие и оторванные от дома, далеко, как ни один другой человек или кекропиец, Луис Ненда и Атвар Х'сиал заперты для битвы не на жизнь, а насмерть. Вне зависимости от того, что было раньше, логика Строителей жестко предписывала победить только одному из них. «Не могу перестать надеяться, что это будет Луис Ненда, — подумала Дари. Я понимаю, что Ханс очень расстроится, если когда-нибудь узнает об этих моих чувствах, но молю бога, чтобы однажды Луис нашел способ вернуться. Ты слышишь меня, Луис Ненда? — Она смотрела вверх, посылая луч своей мысли за пределы звезд и галактики. Слушай сейчас. Возвращайся. Возвращайся невредимым».

Она вдруг ощутила все это так сильно, что ему наверняка передались ее эмоции. Если только… Мысль эта холодной змеей сжала сердце: если только Луис еще жив.

Но это предположение… совершенно невыносимо. Дари опустила глаза на экран, погружаясь в приятное тепло негодования профессора Мерады.

ЭПИЛОГ

— Скажи-ка мне, Луис Ненда.

Феромонное послание было исполнено тихого удовлетворения. За иллюминатором простирались, уходя спиралями в бесконечность, перекрученные конструкции Ясности.

— Скажи-ка мне вот что. Есть ли у людей слово, характеризующее действия двоих существ, убежденных, что, действуя совместно, они способны противостоять и победить целую цивилизацию, которой уже сотни миллионов лет и которая имеет гигантскую технологическую мощь?

— Конечно. Мы бы не были людьми, если б не придумали его. На самом деле у нас их целая куча с любыми эмоциональными оттенками. Высокопарные слова, типа «гордыня», или попроще — «дерзость» и «нахальство».

— Я слушаю тебя с восторгом. Кекропийцы такие же. У нас тоже есть не одно выражение для описания того, что мы намереваемся сделать, но наиболее часто употребляется вот это: «Отмеченные Великой Создательницей». Пойдем дальше?

— Секундочку. — Он наклонился к ногам. Маленький зардалу выклевал кусок из кожаного голенища его ботинка, выплюнул его и готов был уже драть следующий. Ненда вытащил из сумки кусок жесткого пластичного материала и положил его в то место, где твердый клюв мог бы его достать. — Вот так. Попробуй вот это, малыш.

Зардалу начал есть. Ненда выпрямился и посмотрел в иллюминатор на чуждое человеческому глазу изобилие артефакта.

— Нет, это не видимость богатства, Ат. Это самое, что ни на есть богатство. И здесь еще миллионы кубических километров внутренностей, не видимых нам отсюда. Раз уж мы начали над этим работать, значит. Строители и Посредник делают то, что мы от них хотим, и никак иначе, а следовательно — мы сорвем этот куш.

— Сорвем, конечно. И потенциально это уже все наше.

— Черт, выкинь ты это «потенциально». — Ненда сердито посмотрел на Атвар Х'сиал. — Не люблю, когда звучат негативные мысли. Говорю тебе, мы уже одной ногой там. Как сказал на прощание Грэйвз: «Горжусь быть человеком или кекропийцем». Тебе следует пожалеть и Того-Кто-Ждет, и Посредника, и всех остальных Строителей.

— Разумно. Против нас у них нет ни одного шанса.

— Ни единого. Они никогда даже не узнают, кто покончил с ними.

Луис Ненда отбросил сальные волосы со лба, вытер грязные руки о штаны и встал во весь рост.

— Ладно, пошли, зададим им. Бедные дьяволы. Думали, что они самые умные, да и были ими пятьсот миллионов лет, но так и не поняли, что парни вроде нас с тобой всегда побеждают.