Раскол

Когда протопопа Аввакума повели на костер, ему уже было за шестьдесят. Земляные ямы, ржавые цепи, пытки, голод согнули старца вдвое, но твердости, силы в измученной душе не убавилось. Его глаза горели, хоть и лицо было превращено истязателями в огромную черную рану. И странно, Аввакум будто улыбался, у него всегда и во всем светилась улыбка. А когда от огня затлели веревки, он медленно освободил горящую руку и поднял ее вверх. Два перста взметнулись над костром… Говорить он не мог.

4

Руками Никона царь Алексей укрепил свою власть. Именно новая церковь подчинилась и стала служить светской власти, а на старую — свободную устроили гонения.

Никон, мечтавший самостоятельно править русским миром, просчитался. Царь оказался лучшим политиком, он выиграл. И поручил утверждать в жизнь никоновскую же реформу приехавшим из-за границы братьям Лихудам, воспитанникам иезуитских коллегий Венеции и Падуи. Им царь доверил Московскую духовную академию — новых служителей церкви нужно было воспитывать по-новому.

Неудивительно, что новое (европейское) быстро принизало все поры московской церкви. Даже в иконописи отошли от тонкой, изящной старой школы, которой, кстати, придерживался и Андрей Рублев, ради новой, получившей впоследствии название «московской».

Памятны слова протопопа Аввакума о неподобном писании: «Пишут Спасов образа Еммануила: лицо одутловатое, уста червонные, руки и мышцы толстыя… Старые добрые изографы писали не так подобие святых: лицо, руки и все чувства отончали…»

Неудержимо менялась Русь. Менялась, стремясь забыть все старое, забыть свои корни и себя. Чтобы заставить благочестивый русский народ принять новую веру, новые книги, собор 1666 года навечно утвердил: «Подвергать ослушников соборных определений тягчайшим казням: заточать их в тюрьмы, ссылать, бить говяжьими жилами, отрезать носы и уши, вырезать языки, отсекать руки…» Объявившие себя мудрецами безумствовали.

Лишившись сана и став простым монахом, Никон изменил и своим нововведениям, прекрасно понимая, в какую страшную клетку он заманил христиан. В монастыре он до конца дней своих, до 1681 года, отмаливал грех и переписывал книги, согласные со старопечатными. «Старые служебники добрые», — повторял он. Только его уже никто не слушал.

Церковь на Руси раскололась на старую и новую, народ тоже раскололся на старообрядцев и новообрядцев, и ему было уже не до Никона, отмаливавшего свой грех.