Раскол русской Церкви в середине XVII в.

Может быть, можно, в заключение, отступая несколько ат исторического повествования и обзора, взглянуть на перстосложение — «знамя» старообрядчества — совсем с другой стороны и отметить две особенности традиционного русского двуперстия: а) оно очень естественно, легко и удобно для руки при любом положении трех «второстепенных» перстов — соединены ли они концами, или просто прижаты к ладони (большой палец сверху), или мизинец отставлен; б) оно — при любом положении трех «второстепенных» перстов — очень красиво, что подтвердит любой художник, интуитивно чувствующий, независимо от обладания какими-либо — старообрядческими или новообрядческими или атеистическими или агностическими — убеждениями или историческими знаниями, красоту жеста. Обе эти особенности отсутствуют у имянословного перстосложения, которое и в реальности (если выполнено правильно), и на иконах (если изображено правильно) выглядит напряженно, неестественно, вычурно, «вымышлено» именно потому, что оно в реальности сложно, трудно и неудобно; оно и, действительно, вымышлено (см. с. 152) и, объединяя все это, — некрасиво. Отсутствуют они и у триперстного сложения; выглядит оно (сравнительно с двуперстным) сжатым, прячущимся, робким, «скукоженным», «старушечьим» и оно тоже некрасиво. Оно (если выполнять его правильно) и неудобно, потому что трудно долго держать безымянный перст и мизинец прижатыми к ладони без помощи большого пальца. Из-за этого неудобства безымянный перст и мизинец стремятся разогнуться (но полностью выпрямиться не могут, так как ограничены тремя «основными» сложенными воедино перстами) и все перстосложение почти превращается в пяти-перстную щепоть — вялое (в отличие от современного католического) пятиперстие.

Вообще, если смотреть на двуперстие с точки зрения эстетической, то оно производит впечатление обряда, имеющего «за плечами» двух-тысячелетнюю церковную древность, и именно поэтому столь совершенного и лаконичного; так оно и есть в действительности. Таковы же и другие древние обряды, которых можно назвать очень много в разных областях церковной жизни, например: каждение, устройство полукруглой алтарной апсиды под четверть-сферической конхой, возжжение свеч и лампад, правильно совершенный земной или поясной поклон, устройство епископского (как католического, так и православного) посоха и мн. др. Ни о триперстии, ни, тем более, о имянословии этого сказать нельзя. Простотой, лаконичностью и изяществом может поспорить с двуперстием только современное латинское пятиперстие, правда, вовсе не древнее, но рожденное тысячелетней эволюцией, а не ломкой; впрочем, русское двуперстие тоже нормально, без ломок, эволюционировало.

Художник, чувствующий красоту жеста, видит, что двуперстие красиво, а троеперстие и имянословие — нет. Поэтому, а не из-за старообрядческих убеждений или симпатий или историко-искусствоведческих изысканий, в конце XX в., когда многие художники — талантливые и не очень, опытные и не очень, верующие и не очень, трудолюбивые и не очень — стали, не испытывая (в отличие от до-советских времен) ограничений со стороны официальной церковной цензуры, писать иконы, эти новые иконы демонстрируют исключительно традиционное русское двуперстие и, надо отметить, в основном, написанное прочувствованно и правильно. Впрочем, есть еще одна причина такого предпочтения двуперстия современными художниками — простота; его легче писать, чем триперстие и имянословие; легче писать, возможно, потому, что легче и складывать.