Раскол во времени

Он отклоняется назад, рука прижата к боку. Вряд ли это смертельная рана. У меня никогда раньше не было причин применять нож, и, видимо, у меня не слишком получается. Я бью ножом наискось, но он легко блокирует удар. Я снова нападаю, почти с облегчением от того, что мне больше не нужно использовать нож. Я бью кулаком по его лицу. Пинаю, и да, это ошибка из-за юбок, но мне удается поднять их достаточно быстро, чтобы достать его ударом с разворота, который швыряет его в стену.

Когда он отлетает назад, что-то выпадает из его пальто и планирует на брусчатку. Ярко-синее перо с характерным рисунком глаза.

Перо павлина.

— Этого не может быть, — шепчу я, смотря на него. — Серьезно? Ты тот ублюдок, который убил Арчи Эванса? — мой взгляд скользит по его одежде. Все черное, включая маску и плащ.

— Ворон, черт возьми. Ты просто хренов стервятник.

Он уставился на меня, я вижу его глаза. Они могут быть темно-синими, карими или зелеными, а здесь слишком темно, чтобы определить их цвет, но это не имеет особого значения сейчас. Он убийца, которого мы ищем. Поэтому имя Катрионы написано на листке. Поэтому я ощущала слежку в течении всего вечера. Ему нужна Катриона. Она следующая жертва, но не потому что она это я, а потому что ее смерть это послание мужчинам, разыскивающим его.

Он стоит, растерянно моргая, затем произносит:

— Ты.

Одно слово, произнесенное шепотом.

Крик в переулке. Веревка на моей шее. Сто пятьдесят лет назад Катриона находится в том же месте. Руки на ее шее. И я попадаю в ее тело.

Но я была не одна в этом переулке.

Что если и мой убийца попал в тело этого убийцы?

Вот почему крик привел меня в этот переулок. Это не совпадение, нет. Мой нападавший, должно быть, тоже слышал крики, которые привели меня в этот переулок двадцать первого века. Он повторил это, используя плач ребенка, чтобы заманить незадачливую служанку.

Однако мой современный говор, мой современный настрой в комбинации с активным сопротивлением, подвели его к тому же пониманию, что и меня.

Он понял: я не Катриона. Я та женщина, которая последовала за криками в переулок.

Мы оба здесь.

Мы оба сделали прыжок во времени.

Но возможно ли это? Что если я делаю поспешные выводы?

Важно ли это сейчас? Нет, не когда, этот парень, кем бы он ни был, пытается меня убить.

Он бросается на меня. Я бью ножом, попадаю ему в руку, брызжет кровь. Прежде чем успеваю нанести новый удар, он неповрежденной рукой бьет по моей, от чего я роняю нож. Он делает несколько шагов ко мне, и я бью его. Один удар. Второй.

Я поднимаю колено для удара, но, конечно, ничего не происходит, оно застревает в складках юбки. Эта ошибка дает ему время ударить меня кулаком в челюсть. Я отшатываюсь назад. Он пытается ударить меня снова, но я бью его в живот так сильно, что рвется платье. Он отшатывается, отплевываясь.

— В чем дело? — говорю я. — Не такая беспомощная жертва, как ты ожидал?

Он наносит удар. Это мне за излишнюю самоуверенность. Он бьет меня в живот достаточно сильно, но я снова набрасываюсь на него и тогда слышу грохот сапог в тишине переулка.

— Что это? — кричит кто-то. — Кто там?

— О, слава богу, — кричу я своим девичьим голоском. — На меня..

Нападавший перебивает меня, отступает в тень, поднимает руки и кричит:

— Она пыталась меня ограбить. Обещала немного развлечься, а потом порезала меня.

Двое мужчин идут по переулку, их взгляды устремлены на меня.

Я снова пытаюсь заговорить, но нападавший снова перебивает разглагольствуя о том, как на него напала эта «девка», как обманула его, ударила ножом, смотрите, видите его руку?

Один из мужчин хватает меня. Я отступаю назад, но ударяюсь о стену. Он хватает меня за лиф и прижимает к себе, из его рта воняет пивом. Он большой и мускулистый, сложен как чертов кузнец.

Убийца еще что-то бормочет. Потом наклоняется, чтобы подобрать что-то с земли.

— Нож! — кричу я. — У него нож!

— Твой нож у меня, девочка, — говорит друг кузнеца, размахивая клинком. — Острая штука, вся в крови этого бедняги.

Я открываю рот, но кузнец ударяет меня о стену головок, так что я теряю сознание. Но теряю его не надолго, в следующее мгновение понимаю, что там уже стоит констебль, а убийца скрылся.

— Ч-что происходит? — с трудом произношу я, моя голова болит. — Где он? Он убийца. Убийца-ворон.

— Убийца-ворон?

Раздаются взрывы смеха.

— Там перо, — говорю я, — перо павлина. Там, на земле. Смотрите.

Констебль смотрит. Я тоже. Нет никакого пера. Вот что схватил убийца — не нож, а перо. Он также взял бумагу с именем Катрионы.

Кузнец поднимает меня с земли, сжимает рукой мое горло, заставляя меня задыхаться и брызгать слюной.

— Ты порезала человека, — говорит он, — Заманила его в этот переулок и напала. Ты знаешь, что случается с девками, которые думают, что могут помахать ресницами, а потом убить человека за несколько шиллингов? Тебя ждет виселица, — он бросает плотоядный взгляд на меня сверху вниз, — Если только ты не хочешь дать нам повод отпустить тебя.