Расколдуйте это немедленно!

— Забей, — буркнул Капюшон. Он отступил, сделал какой-то пасс рукой, после чего сказал: — Обещай, что если снова встретишь ту девушку, то вызовешь меня.

Эльф неохотно кивнул, соглашаясь. На этом встреча была закончена, каждый пошёл в свою сторону, а я сделала новый глоток чаю и подумала, что от Капюшона лучше держаться подальше. Возможно, ничего криминального он не совершал, а интерес к нему ректора вызван какими-то безобидными вещами, но то, насколько студент заинтересовался моей персоной, пугало.

Впрочем, в данный момент было нечто более стрёмное — призрачный Терри. Попадаться на вылазке в самом деле не хотелось, и я, пихнув в рот остатки хлеба, поспешила вернуться в каморку.

Когда вошла в убежище, облегчённо выдохнула — ночной смотритель со встречи с комендантом ещё не вернулся. То есть у меня имелась возможность заняться… Хм, а чем тут заниматься? Дел-то никаких нет.

Оглядевшись, я подхватила гитару, села на краешек кровати и принялась перебирать струны.

На язык упорно просилась песенка — крайне актуальная в моей ситуации. Вот прямо про одинокую партизанку в полном агрессивных оборотней общежитии. И я замурлыкала тихонько:

— Маленькая девочка по тропинке в лес
Уходила засветло, прихватив обрез.
У неё косыночка пламенем горит,
У неё в корзиночке тот обрез лежит.

Дедушкин, промасленный, с давешних времён…
В тряпочку завёрнут, внучкой схоронён:
«Вы не бойтесь, зайчики! Вас не трону я!
Все лесные жители как одна семья.

Пострашнее волка зверь на свете есть!
Чтоб не покушались на девичью честь,
Я ношу патрончики вместо пирожков…
И стесняться нечего, если мир таков…»

Старый прослезился, не находит слов,
Потому как много развелось козлов!
«Что как не успеет перезарядить?
Надо было б внученьке „шмайсер“ подарить!»

Гневом полыхают детские глаза…
«Никого не слушай, а стреляй, краса!» —
Наставленье дедово помнит назубок:
«Без переговоров! Сразу на курок!»

Уркаганы стрёмные вышли из куста —
Смотрят, ухмыляются — что за красота!
Маленькая девочка вскинула обрез.
Пара-тройка выстрелов — и спокоен лес!

Но затвор заклинило. Птичий хор умолк.
Вежливый-превежливый шёл навстречу волк,
И с утра у серого пусто в животе.
Изучала б девочка лучше карате.[1]

Эх, жаль, что финал у похождений этой Красной Шапочки такой пессимистичный!

Как бы не напророчить…

Взрустнув и помечтав о собственном обрезе — и чтоб пули серебряные, да! — я стала наигрывать куски из разных песен. Сколько так просидела — не знаю, а отвлеклась после того, как рот растянулся в очередном неимоверно широком зевке.

Глаза слипались, и я отставила гитару, чтобы плюхнуться на кровать, подтянуть одеяло и уснуть раньше, чем голова коснулась подушки. И если вначале всё было хорошо, то потом закралось подозрение, что украденный чай был каким-то не таким, особенным. Ну а чем ещё объяснить настолько яркий и одновременно дурацкий сон?

* * *

Приснилось, будто иду по улице крошечного, яркого, словно мультяшного города. На мне белое платье в синюю горошину, волосы уложены в красивую причёску, на ногах туфельки с пряжками, а в руках кружевной, предназначенный для защиты от солнца зонт.

Иду. Мне так хорошо, что хочется петь, и в определённый момент я даже останавливаюсь, чтобы крутануться на пятке. Кручусь, теряю равновесие, но когда начинаю падать, меня подхватывают.

— Привет, — ласковый шёпот прямо в ушко.

Поворачиваю голову и удивляюсь.

— Дэн?

Староста нашей группы и причина моего перемещения в населённый фэнтезийными отморозками мир улыбается одной из своих «фирменных» нежных улыбок. С одной стороны, становится приятно, а с другой — прошибает холодный пот — если Илонка увидит, то мне капец!

Ещё в положении «полулёжа» — то есть почти упавшая, но подхваченная и пока не поднятая Дэном, — начинаю озираться в поисках ревнивой сокурсницы, и слышу от того же Дениса:

— Маша, ириску хочешь?

Кое-как перемещаюсь в положение «стоя» и пытаюсь отпихнуть парня, но тот не пускает. И новый вопрос задаёт:

— А поцелуй?