Расколотая

Дверь. Кто-то — мама — просто постучал в дверь, вот и все. Я заставляю себя разжать кулаки.

Успокойся.

— Прекрасно, — выдавливаю я из себя.

— Хватит уже сидеть там, вылезай. Ужин готов.

Внизу вместе с мамой моя сестра Эми и ее приятель Джазз. Эми тоже Зачищенная и была отдана в эту семью, как и я, но во многих отношениях она совершенно другая. Всегда веселая, полная жизни и щебечущая без умолку, высокая, с кожей цвета темного шоколада, тогда как я маленькая, тихая, похожая на бледную тень. А Джазз нормальный, не Зачищенный. Вполне разумный, когда не глазеет на красавицу Эми влюбленными глазами. Хорошо, что отец в отъезде. Сегодня мне было бы трудно выдержать его пристальный взгляд — взвешивающий, оценивающий, подмечающий каждую мелочь.

Воскресное жаркое.

Разговоры о курсовой Эми, о новом фотике Джазза.

Эми взволнованно делится новостью: ее пригласили работать после школы в местном хирургическом отделении, где она проходила практику.

Мама бросает взгляд на меня.

— Посмотрим, — отвечает она. А я понимаю и кое-что другое: она не хочет, чтобы я оставалась одна после школы.

— Мне не нужна нянька, — говорю я, хотя на самом деле не уверена, так ли это.

Мало-помалу вечер перетекает в ночь, и я отправляюсь наверх. Чищу зубы и вглядываюсь в зеркало. Оттуда на меня смотрят зеленые глаза, большие и знакомые, но теперь они видят то, чего не видели раньше. Обычные вещи, в которых уже нет больше ничего обычного.

Острая боль в лодыжке настойчиво требует остановиться. Преследователь пока далеко, его почти не слышно, но скоро он будет здесь. Он не остановится.

Спрятаться!

Я ныряю между деревьями и шлепаю по ледяной воде ручья, чтобы скрыть следы. Потом заползаю на животе под кусты ежевики, не обращая внимания на цепляющиеся за волосы и одежду колючки. Внезапно одна из них больно впивается мне в руку.

Меня не должны найти. Только не в этот раз.

Подгребаю к себе листья, холодные и прелые, ковром устилающие землю. Свет пробивается сквозь деревья вверху, и я ужасе застываю. Он спускается ниже, прямо к тому месту, где спряталась я, и я снова начинаю дышать только тогда, когда свет, не задерживаясь, движется дальше.

Шаги. Они приближаются, потом постепенно удаляются, становятся все тише и вскоре стихают вовсе.

Теперь ждать. Закоченевшая от холода, вся мокрая, я отсчитываю час. Малейший звук, даже шорох веток на ветру заставляет вздрагивать. Поначалу продвигаюсь с опаской, крадучись, но с каждой минутой моя вера в то, что в этот раз может получиться, растет.

Первые лучи зари лишь начинают золотить небо, когда я осторожно возвращаюсь. Птицы принимаются за свои утренние песни, и моя душа поет вместе с ними. Неужели я наконец выиграла в этой придуманной Нико версии «пряток»? Неужели я буду первой?

Вдруг в глаза мне бьет свет.

— Попалась! — Нико хватает меня за руку, рывком ставит на ноги, и я вскрикиваю от боли в лодыжке, но эта боль несравнима с болью разочарования, горячей и горькой. Я снова провалила испытание.

Он стряхивает листья с моей одежды, обнимает теплой рукой за талию, чтобы помочь вернуться в лагерь, и его близость, его присутствие отдаются дрожью в моем теле, несмотря на страх и боль.

— Ты же знаешь, что тебе никогда не перехитрить меня, правда? — торжествует Нико. Это его ликование неотделимо от разочарования во мне. — Я всегда тебя найду. — Он наклоняется и целует меня в лоб.

Редкий жест нежности, который, я знаю, никоим образом не смягчит уготованного мне наказания.

Мне никогда не перехитрить его.

Он всегда меня найдет.

ГЛАВА 2

Отдаленное «бзззз» прорывается сквозь толщу небытия. Секунду-другую я с сожалением барахтаюсь на границе сна и пробуждения, потом снова медленно погружаюсь в сон.

И опять этот назойливый, дребезжащий звук.

Опасность!

Моментально проснувшись, вскакиваю, но что-то удерживает меня, и, едва не вскрикнув, я сбрасываю это на пол и принимаю боевую стойку. Готовая к нападению. Готовая ко всему...

Но не к этому. Враждебные, угрожающие очертания расплываются и меняются, превращаясь в обыденные вещи. Кровать. Будильник, продолжающий звонить на туалетном столике. Мои путы — одеяла — по большей части теперь на полу. Ковер под босыми ногами. Тусклый свет, проникающий в открытое окно. И недовольный, сонный кот, запутавшийся в одеяле и возмущенно мяукающий.

Возьми себя в руки.

Ударяю по кнопке будильника, разом его успокаивая. Заставляю себя дышать медленно —

вдох, выдох, вдох, выдох, — пытаясь унять колотящееся сердце, но нервы все еще напряжены.

Себастиан таращит на меня глаза, шерсть дыбом.

— Не узнаёшь меня, котик? — шепчу я и протягиваю ему руку, давая понюхать, потом глажу, успокаивая не столько его, сколько саму себя. Втаскиваю одеяло на кровать, и кот запрыгивает обратно, мало-помалу укладывается, но глаза не закрывает. Посматривает. Наблюдает.

Когда я проснулась, мне почудилось, что я там. В полусне я знала каждую деталь. Самодельные навесы. Палатки. Холодно и сыро. Дым от костров, шорох листьев, предрассветные птицы. Тихие голоса.